Онлайн книга «Я промазал, опер - нет»
|
– Прошу! Я показал женщинам на открытую дверь комнатки консьержки, но сам вслед за ними входить не стал. Утренний час пик уже миновал, изобилия жильцов не наблюдалось, но все же я должен был следить, чтобы мимо лифта никто не ходил. Волноваться о том, что лифт с покойником может закрыться, не приходилось: открытые створки зафиксированы блокиратором. Хотя, конечно, все могло случиться. Поэтому, на всякий пожарный, я велел консьержке связаться с диспетчерской и обесточить лифт. И когда она это сделала, начал опрос. Консьержку звали Ольгой Дмитриевной, уборщицу – Розой Тимуровной. – Кто первым обнаружил труп? – через открытую дверь спросил я. – Женщина с третьего этажа, – приложив руку к вздымающейся груди, взволнованно сообщила Ольга Дмитриевна. – Марина ее зовут, она ушла, но я телефон записала, можно позвонить, если что... – Если что... Когда это было? – Так, сейчас... Я и телефон записала, и время... Вот, десять часов тридцать две минуты. Я посмотрел на часы. Одиннадцать двадцать одна... Целых пятьдесят минут прошло с момента, когда обнаружился труп. Долго. Хотя бывает и хуже. – Значит, Марина. С третьего этажа... – глядя на консьержку, для разгона сказал я. – Да, она лифт вызывала, дверцы открылись, а там труп. Она закричала, вниз по лестнице спустилась... – А почему она раньше по лестнице не спустилась? С третьего этажа вниз на лифте – странно как-то, – вслух подумал я. – Так она же не одна, ребенок у нее, он сам ходит, но медленно, на лифте быстрей... Она ему глаза, говорит, закрыла, когда увидела... – Кому, покойнику? – Да нет, ребенку! – Ну да, ну да... Так, что можете сказать о личности убитого. – Ну, личность известная. Может, вы его знаете, если из милиции. Адвокат он. Мне как-то совет дал... Анатолий Павлович его зовут, фамилия Меднянский... Он в начале одиннадцатого на работу пошел, мимо проходил. Вышел на улицу, а там холодно, решил домой вернуться, плащ, говорит, надену... Ну вот, вернулся... – Ольга Дмитриевна, вы видели, как он в лифт заходил? – Да, видела. Зашел, дверцы закрылись, лифт стал подниматься. А минут через десять Марина прибежала, дитя на руках несет... Покойник там, говорит. – Минут через десять... А живет Меднянский на каком этаже? – На одиннадцатом. – Высоковато забрался. – Высоковато, – тут же отозвалась консьержка. – Сказал, что квартиру менять будет, а то высоко, говорит, плохо, а у него гипертония, давление скачет... Давление и стало причиной его смерти, подумал я. Давление пороховых газов... – Уже не скачет, – скорбным тоном сказал я. – Меня интересует, кто его мог убить... Да, кстати, кто слышал выстрелы? – Никто не слышал. Не было ничего. – Может, вы, Ольга Дмитриевна, куда-то выходили? – Да нет, здесь была... – неуверенно ответила женщина. – А может, все-таки могли выходить? – Ну, может, и могла... Но я у жильцов спрашивала, никто ничего не слышал. – Вы что, по квартирам ходили? – Нет, просто люди приходили, спрашивали, что там случилось. Ну и я спрашивала. Никто ничего не слышал... – Ладно, разберемся, – мысленно перелистнув страницу воображаемого протокола, сказал я. – Значит, Меднянский повернул назад за плащом. Кто выходил на улицу после того, как он зашел в лифт? – Девушка проходила, как зовут, не знаю, но живет у нас на пятом, кажется, этаже, – наморщив лоб, стала перечислять консьержка. – Еще кто-то проходил... Не помню кто, но, кажется, из наших... – А не из ваших? – Не из наших тоже был. Парень был... Да, парень... Высокий такой, ладный, ноги длинные, быстрые... – А лицо? – Так не запомнила я его лица... В куртке он был, с капюшоном. Капюшон накинул и пулей прошмыгнул мимо меня... Он в этой же куртке в подъезд входил. Синяя такая куртка, спортивная, с капюшоном, в такой куртке хорошо под дождем бегать... И очки солнцезащитные. Я еще тогда подумала, зачем ему очки, если дождь на улице... Да, он мокрый тогда был, когда входил. И выходил мокрый, не успел обсохнуть. Да что там полчаса каких-то... – Так, подождите, не частите, – вытянув руку, осадил я Ольгу Дмитриевну. – Значит, парень этот зашел в подъезд, а через полчаса вышел... – Да. – Вы его не знали, но не остановили. – Ну почему не остановила? – возмущенно вскинулась женщина. – Хотела остановить, но он так быстро мимо меня прошмыгнул – и вверх по лестнице, мимо лифта... – Как же он тогда в подъезд зашел? – Ну, как? Жилец зашел, а он за ним, шмыг мимо меня. Голову склонил и лица не видно... Кажется, очки были на нем... – Да, очки! – впервые вступила в разговор Роза Тимуровна. – Синяя куртка и черные очки. В ее внешности угадывались восточные мотивы, но говорила она чисто, без всякого акцента. – Вы его видели? – Да, я на улице была, а он возле мусорки стоял. Я еще подумала, может, он бомж какой-то. – А что, на бомжа был похож? – Ну, куртка у него не очень, такие, бывает, на помойку выбрасывают, если старая совсем, хотя у него не очень старая... Он все голову низко склонял, и капюшон совсем лицо закрывал. И еще очки... Я еще подумала, стесняется по мусоркам лазить, вот и прячет лицо... А он потом к подъезду пошел. – Вы видели, как он к подъезду пошел? – Да. Идет, под ноги смотрит, как будто деньги под ногами ищет. Вдруг кто что там обронил... Я сама недавно сто рублей нашла... – Об этом мы с вами потом поговорим. – Не надо! – спохватившись, женщина растерянно посмотрела на меня. – Если это вы потеряли, так и скажите, я отдам! – Не терял я ничего. За исключением должности, мысленно добавил я. – И не надо про это... Значит, к подъезду пошел? К этому? – Да, к этому. Встал и стоит, ждет. – Что ждет? – Ну, когда кто-то дверь откроет. Живет тут один, – неприязненно поморщилась Роза Тимуровна. – Важный такой. И глупый. Все ему не нравится, как я полы мою. Дома у себя, говорит, я так полы не мою. Конечно, говорю, так не мою. Дома я раз в неделю мою, а в подъезде через день... Сам в подъезде по вечерам курит, окурки бросает и еще ругается. Худой, злой... Потому и худой, что злой... – Значит, он домой возвращался, а парень за ним увязался? – Увязался, – махнув рукой на техничку, заговорила Ольга Дмитриевна. – Только жилец на лифте поднялся, а парень этот пешком... Ну, я гнаться за ним не стала, у нас тут наркоман один живет, ходят к нему тут... |