Книга Драгоценности Жозефины, страница 49 – Алина Егорова

С виду коктейль действительно напоминал «Бейлиз» – такой же плотный и цвета беж. От напитка приятно пахло кофе, Лена выпила его махом и сразу ощутила пожар во рту, голова закружилась, к щекам прилила кровь. Девушка поняла, что основным компонентом коктейля была водка. «Бейлиз» у каждого свой – пришла она к выводу, глядя, как бармен невозмутимо колдует над новыми коктейлями для вошедшей парочки готов.

Лена пошла неровной походкой по тропке, извивающейся вдоль берега карьера. Ветер играл с шелком ее платья, беспокойные мысли из головы вылетели вместе с нужными словами, заготовленными для решающего разговора. У водки обнаружилось неплохое преимущество: опьяненный ею разум воспринимал окружающее через радужную дымку и ни на чем долго не останавливался – мысли были легкими, как гонимые ветром облака.

В парадной Лена чуть не навернулась через порог – алкоголь давал о себе знать. Плохая примета, подумала девушка. В приметы Лена стала верить не так давно, и то это была не искренняя вера, а наигрыш. Она очень гордилась, что работает в сфере авиации, и старательно подчеркивала свою причастность к ней. Употребляла жаргонные словечки и авиационные термины, копировала манеры летной братии. Летчики – народ суеверный, они соблюдают свои специфические ритуалы и приметы; вместо «последний», чтобы не дразнить судьбу, говорят «крайний», не гнушаются плюнуть через плечо и посмотреть на себя в зеркало, если приходится за чем-нибудь вернуться. Вот и Лена к месту и не к месту щеголяла словом «крайний», выделяла различные виды облаков – ей было мало сказать, что по небу плывет серая туча. Вместо этого Лена со знанием дела произносила: нависли слоисто-дождевые облака или же: перистые, перисто-кучевые, слоисто-кучевые… Также она с маниакальным усердием подмечала и множество других примет.

Лифт долго не ехал, а когда она его дождалась, то увидела, что в нем почти отсутствует освещение. В полумраке, едва различая кнопки, девушка нажала на одну из них и покатила вверх на «крайний», двадцать четвертый этаж.

Когда двери лифта распахнулись, Лена шагнула вперед и остолбенела от неожиданности. Ей показалось, что в лифтовом холле повесили зеркало, из которого смотрит ее отражение – девушка с точно такой же короткой стрижкой и в таком же платье, как у нее. Глаза «отражения» удивленно округлились, на несколько секунд оно замерло, затем скользнуло в лифт и исчезло за закрывшимися дверьми. Больше всего Лену поразило лицо девушки – она была очень похожа на Татьяну Климушкину.

«Надо же так страстно желать оказаться на месте соперницы, чтобы та стала мерещиться! Водка паленая! – мелькнула у Лены мысль. – Не хватало только отравиться».

Пребывая под впечатлением от увиденного, плывущей походкой Лена зацокала до квартиры Романа, позвонила и, не дождавшись, когда ей откроют, достала из сумочки ключи. «Вот нахал! – разозлилась Лена. – Ведь предупреждала его, что приеду, а ему к двери лень подойти!».

А что, если… – похолодело у нее внутри от догадки. Тайна! Это она и была. У нее такое же платье, прическа, цвет волос… Опять она! Мало ей Закатова, так она решила и другого ее мужчину к рукам прибрать! Но как она здесь оказалась? Вот какую Тайну имел в виду этот кобель, когда разговаривал во сне. Ну, я ему устрою!

Лена с яростью повернула ключ в замке и как фурия ворвалась в квартиру. Но разбираться с проштрафившимся любовником ей не пришлось.

* * *

Опознав Куропаткину, дальнобойщик Потапов поспособствовал образованию в деле Дворянкина новой бреши. Количество улик, указывающих на виновность Татьяны, не уменьшилось, но вновь открывшиеся факты поставили их под сомнение.

Наученная Морсиным, а в том, что слова в рот Климушкиной «вложил» адвокат, Тихомиров нисколько не сомневался, Таня начала говорить. По ее версии, дело обстояло следующим образом.

Вечером шестого июля Климушкина зашла в гости к Дворянкину. Они разговаривали, пили вино. Вдруг Романа стало клонить ко сну. Таня обиделась и ушла, заперев дверь и положив ключи под коврик.

– Вот так вот ни с того ни с сего Дворянкин уснул прямо на полу?

– Почему же на полу? Он уснул в кресле – на пол, наверное, потом скатился.

– Когда вы в него воткнули нож.

– Нет. Нож я не втыкала. Я не убивала Дворянкина.

– Откуда же на рукоятке ножа отпечатки ваших пальцев?

– Я фрукты им резала.

– Виноград?

– Нет, не виноград. Яблоки.

– На блюде лежал только виноград, – заметил Тихомиров, глядя в протокол осмотра места преступления.

– Яблоки мы съели, – парировала Таня.

– Зачем вы расграфитили лоб Дворянкина и зеркало?

– Это шутка такая. Мы с Романом играли, – сделала невинное лицо девушка.

– Шутка, говорите? Возможно, все начиналось так мирно, как вы рассказали, только закончилось трагедией. Вы явились к Дворянкину, пили с ним вино, разговаривали… Затем поссорились, подсыпали ему снотворного, в горячке оставили свои художества, убили, вскрыли сейф.

– Нет, – покачала головой Татьяна.

* * *

При просмотре оперативных материалов по делу Елены Куропаткиной у Олега возникло ощущение дежавю. Он подумал, что квартиру, в которой было совершено убийство, он уже где-то видел. Нет, Елену он не знал, в гостях у нее не был, но вот место преступления казалось ему знакомым.

Морсин зашел в кафе с открытой террасой, своим названием и оформлением намекающее на места не столь отдаленные. Олег отнюдь не был поклонником тюремной романтики, более того, он считал эти два слова – «тюрьма» и «романтика» – несовместимыми, но кафе это ценил за хорошее обслуживание и вкусные блюда. Здесь готовили отменную уху и баранину, а также осетрину, котлеты, плов и многое другое. Звучащая в кафе музыка Олегу не нравилась, но фланирующие под нее симпатичные официантки скрадывали этот недостаток.

– Вы слушаете радио «Шансонье», – известили из динамиков.

Кто бы сомневался, подумал Морсин и чуть не поперхнулся супом, услышав следующую фразу: «Четырнадцать часов – до конца рабочего дня осталось всего ничего. Слышь, брат, суши весла, работа не волк – в лес не убежит».

Мужской низкий голос, простуженный на рудниках, – типичный голос зека. Харизматичный и знакомый. Это был голос Жорика Магнитогорского – матерого домушника, пять лет назад осужденного за кражу. Морсин его же и засадил. Олег тогда еще работал оперативником, и Жорик был его последним подопечным. Жорик нанял адвоката, и тот бы развалил дело, но Олег ему не позволил. Он тогда переучивался на адвоката и отлично знал все лазейки. Да что там лазейки! У Олега хорошо работала голова, и он умел на несколько шагов вперед предвидеть развитие ситуации. Ох уж и обозлился на него тогда Жорик! Он уже мнил, что свобода у него в кармане, и тут схлопотал пятерку.

Вот оно! Жорик! Ну конечно же, Жорик. Вот отчего в оперативной съемке квартира Куропаткиной показалась ему знакомой – ее обчистили так, как это делал Жорик Магнитогорский. Он сначала вытаскивал все из постели, платяных шкафов, в первую очередь уделяя внимание полкам с бельем и предметам личной гигиены, и делал это осторожно, даже стыдливо, а уж потом переходил к обыску остальных мест квартиры. Чтобы понять почерк Магнитогорского, нужно несколько раз выехать на места, где он поработал, иначе его и не заметишь.