Онлайн книга «Горящая колесница»
|
Но как она могла узнать? — Чем здесь сидеть и рассуждать, не лучше ли сходить в «Тагава», так мы скорее всё выясним, — заметил Тамоцу. — А вы меня проводите? — Конечно. — И я тоже пойду! — заявила Икуми. — Ты замёрзнешь. — Да ну, я тепло одета! — И женщина выпятила подбородок. И эти её слова, похоже, послужили паролем — Хомме, впрочем, недоступным. Тамоцу приосанился и поставил стакан: — Хомма-сан, я хочу быть вашим помощником. — Что? — Хочу вам помогать — в поисках Сии-тян. Позвольте мне, пожалуйста. Я вас очень прошу! В данном случае важнее, чего хочет его беременная жена. Хомма посмотрел на Икуми. Она с непреклонным видом поджала губки и кивнула: — Да, позвольте ему, пожалуйста. — А как же работа в мастерской? — Возьму выходные. Уж это в моей власти. — Но всё-таки… — Нет проблем. Так решено? Вот и Икуми согласна. — Выпалив это, Тамоцу вскочил, готовый сорваться с места. Замёрз я, сейчас только в туалет сбегаю… — Можно обо всём и не докладывать. — Смеясь, Икуми легонько шлёпнула прошмыгнувшего мимо мужа. Когда они остались с Хоммой наедине, женщина аккуратно уселась на пятки, а потом вдруг ни с того ни с сего улыбнулась и заявила: — Тамоцу-тян очень хороший! — Ну да, — кивнул Хомма. — Простите, что втянул его во что-то подозрительное. То, что он сейчас сказал… — Правильно сказал. — Она качала головой в такт словам, чтобы получилось убедительнее. — Неправильно. Икуми принялась сосредоточенно складывать лежавший на коленях носовой платок: — Как-никак помогать следователю из Токио… — Следователю в отставке, заметьте. — Да, я знаю. Может, Тамоцу вам показался… Но он совсем не так прост! После того как вы приходили в мастерскую, он сразу позвонил тому полицейскому, Сакаи-сан, и попросил выяснить, служит ли в Центральном управлении токийской полиции некий Хомма. — Да ну? — Так что если он хочет помочь, то он всерьёз это говорит. Вести розыск вместе с господином Хоммой — это ведь… Здорово же! — И вы действительно не против? Придётся брать отпуск в мастерской, а иной раз, может быть, и ночевать дома не удастся… — Я правду говорю. Вы можете на него положиться. Сделав глубокий вдох, Хомма отрезал: — Не могу. Икуми вскинула на него взгляд: — Почему? — Потому что не думаю, что вы действительно этого хотите. Потому что не хочу, чтобы между вами и вашим мужем пробежала тень. Я буду держать его в курсе, поэтому уговорите его, пусть сидит дома. — Нет, так нельзя. Пожалуйста, доверьте ему дело. — А вам разве не будет досадно? — Ещё как досадно! — Голос Икуми зазвенел от волнения. Хомма молча взглянул на неё и заметил, как дрожат круглые щёчки. — Мне тяжело, но гораздо тяжелее смотреть, как он сидит дома и мучается, переживает из-за Сёко-сан! — Ну, это вы преувеличиваете. Ничего такого нет. — Почему вы так уверены? Ведь вы, господин следователь, совсем не знаете Тамоцу. Она даже смутила его своим напором. — Но ведь, как бы ни были дороги друзья детства, сейчас для Тамоцу важнее вы с Таро. Уж это-то я вижу. — Верно, важнее. Он очень заботливый. Но ведь это совсем другое! В смысле — по-другому… — Что — по-другому? Голос Икуми стал совсем тихим. — Хомма-сан, у вас есть друзья с самого детства? — Есть, но теперь мы не так уж и близки. — Тогда вы не поймёте. — Но ведь и Тамоцу с Сёко, когда выросли, не были такими уж друзьями? — И всё-таки они друг друга помнили. Тамоцу-тян всё время о ней беспокоился, о Сёко-сан. Она в Токио уехала, связалась со ссудными кассами, наделала долгов, пошла в бар работать, а он переживал из-за такой женщины. Потому что любил. — Постойте-ка, вы сказали «любил», но это совершенно иное чувство, чем он испытывает к вам, ведь так? — Иное, да. Потому я и говорю: пусть. Пусть для неё Тамоттян готов на всё, я согласна. Но это сейчас. Если на этом всему будет положен конец. А чтобы это тянулось я дальше — не хочу. Икуми опустила голову. На тыльную сторону лежащей на коленях ладони упала слеза. — Ну-ну, вам сейчас вредно волноваться! Хомма попытался произнести это легко, но его собеседница даже не улыбнулась, она вовсе не собиралась менять тему разговора. Брови её всё ещё были насуплены. — Меня Тамоттян зовёт просто: «Икуми», а Сёко для него — Сии-тян, — прошептала она скороговоркой. — Он всё время о ней думает, всегда её будет любить. Ведь у них общее детство и общие воспоминания. А мне и возразить нечего… Глядя на Икуми, Хомма вспомнил вдруг лицо Икари, вспомнил его голос, когда он обращается к фотографии Тидзуко перед их домашним алтарём: «Тии-тян!» — Ну, если бы он так любил её, он бы женился на ней, верно? Икуми усмехнулась: — Похоже, что Сёко-сан не прельщал такой жених, как Тамоцу. Но даже если это и не так, они были слишком близкие люди, чтобы пожениться. «Слишком близкие, чтобы пожениться», — нечто похожее он тоже уже слышал от Икари. — Детская дружба — это ведь совсем не то, что любовь или брак, я точно знаю. И к тому же… — Что? Икуми по-ребячески, ладошкой размазала слёзы по лицу: — Он ведь очень виноват перед Сёко, и теперь его мучает совесть. Ведь он же заподозрил, что она сама убила мать. Понимаете? Вот поэтому… — Чтобы изжить стыд? — Да. Конечно, «изжить стыд» — это чересчур красиво сказано… Просто он делом хочет показать, что чувствует свою вину. В голове у Хоммы слова Икуми и честное лицо Тамоцу слились в цельный образ. — К тому же это ведь из-за того, что тётя Тосико Сэкинэ погибла такой смертью, мы с Тамоцу повстречались Это и послужило поводом для того, чтобы мы стали мужем и женой. Вы же понимаете, как для нас это важно. Поэтому дайте Тамоцу шанс, пусть наконец почувствует, что его совесть чиста…. А отпуск он может себе позволить: мы ведь и в свадебное путешествие не ездили, потому что, когда поженились, я была уже с пузом, на шестом месяце. — Наморщив носик, Икуми расхохоталась. — Вот и сегодня вечером он вернулся в шесть часов, а потом три часа со мной препирался обо всём этом. То, что он хочет вам помогать, он решил сразу после вашего ухода из мастерской, это точно. Он добрый и очень старательный. Я прошу вас, позвольте ему снять с души камень. |