Онлайн книга «"Тигры" на Красной площади. Вся наша смерть - игра»
|
Мутабор тоже этого не знал. Он просто кричал: — Раббит! Раббит, мать твою! Уходим нахрен! Слишком уж реальной была эта игра. Нереально реальной. — Сидеть, боец! Раббит открыл свой люк и выбрался наружу. А потом, подняв руки, пошел навстречу сумасшедшему советскому танкисту. — Римма! Ты видишь? Заряжай! — опять заорал перепутанный Митёк. — Хрен тебе. Раббит знает, что делает. Видя, что экипаж немецкого танка сдается, «тридцатьчетверки» пятой гвардейской армии дернулись дальше: — Сорок третий! Догоняй! — Да без проблем, — машинально ответил Прохоров виртуальному эфиру. — Что? — не понял голос, изувеченный статическими помехами. — Догоним, не волнуйся, — ответил старший советник и отключил радиостанцию. Что-то тут намечалось такое… Тем временем майор Измайлов и Раббит подошли друг к другу на расстояние вытянутой руки. Подошли, не доставая табельного оружия. Встали и молча стали разглядывать друг друга. Первым подал голос майор: — Ну, хенде хох, что ли, сержант? — Товарищ старший лейтенант, да без проблем… И два мужика стали обниматься, хлопая друг друга по спинам, смеясь и стуча друг друга кулаками в плечи. А вокруг дымило горелым железом зимнее украинское поле… Война шла к Берлину, а тут два странных мужика обнимались. — Ни хера не понимаю, — признался Лисицын. — Ай да Раббит, — вслух удивилась Римма. — Как-то это внезапно все. Странно, но возвращаться ДОМОЙ они не стали. Силовики повели геймеров в сторону от поля боя. Время от времени Лисицын демонстрировал удостоверение со страшными золотыми буквами «С.М.Е.Р.Ш.» всем желающим поинтересоваться — куда это три танкиста трех панцеристов ведут? В конце концов, уйдя в сторону от основных потоков наступающих советских солдат, шестеро внеземных уселись передохнуть в тихой балке. Раббит и Измайлов немедленно организовали костерок из наломанных ветвей деревьев и пары пустых ящиков, оставшихся после спешного отступления какой-то немецкой батареи. Гильзы трогать не стали. Нафиг они? Хотя… Вот, Римме сидушку устроить. Ей еще рожать, зачем на снегу-то сидеть? — Спиртику? — предложил Измайлов, когда все расселись вокруг. — А тут можно? — удивился Мутабор. — Дима, тут все возможно, — подмигнул ему майор. — Откуда вы знаете, как меня зовут? Вместо ответа майор хлебнул из фляжки холодного спирта и протянул фляжку капитану Лисицыну: — Серег, а вот и твой братец. — Митёк? — не понял капитан. — Митёк, Митёк, — благодушно кивнул Измайлов. — У вас еще родинки совпадают на левых ягодицах. — Чё? — в один голос крикнули Лисицын и Митёк. — Шучу, шучу… — еще шире ухмыльнулся Измайлов. Фляжка перешла к Глебу Прохорову. Тот молча отхлебнул. Не поморщившись, сглотнул… — Привет, Рим… Девчонка отвернулась и глухо сказала: — Привет. — Ну, вот и познакомились. Значит так, ребятки… — Санта-Барбара какая-то… — хихикнул Раббит. — Заткнись, — беззлобно ругнулся улыбающийся Измайлов. — А то всем расскажу, как твоя фамилия. — А я уже и не помню, товарищ старший лейтенант! — Я уже майор, между прочим. — Так и я давно не старший сержант! — Ладно, проехали… Теперь слушаем меня внимательно, товарищи хомячки! — Ну, товарищ старший лейтенант, то есть майор! — возмутился «давнонестаршийсержант» Раббит. — Я же просил! — Сам прокололся, между прочим, Хомячков. Не перебивай. Слушаем меня внимательно… Костер трещал сухими досками снарядных ящиков, а майор Влад Измайлов рассказывал. Где-то шла война, вечная война… После его короткого, но емкого рассказа, естественно, возникли вопросы: — Стоп. А почему мы не можем вернуться в ваш Центр? — Можем, — согласился легко и непринужденно Измайлов. — Только вот в чем проблема. Вернуться мы можем только туда, откуда прибыли. Это раз. Второе. С собой мы можем вытащить — в наш мир — до двух центнеров веса из этого мира. При условии, что второй синхронизатор не работает, мы можем вас троих вытащить к себе. Туда, где стоит база, на которую завязаны синхронизаторы. Это как с рацией и частотами. Понятно? — В целом… Так почему не можем-то? — Потому что у меня и старшего сержанта… — замялся майор. — Раббита есть приказ. Сходить туда, откуда вы, ребятки, пришли. — Так идите! — вскрикнул Митёк. — Мы-то тут при чем? Вы с Раббитом на янковскую базу идете, а мы… Лисицын почесал подбородок и вдруг обнаружил — щетина растет. — Я тебе сейчас в рожу дам, братец, — вдруг сказал Прохоров. — Вот как был ты евреем, так им и остался. — Нет ли здесь антисемитизма? — хмыкнул Измайлов. Митёк засопел. А Лисицын вдруг посмотрел на стремительно темнеющее небо. Честно говоря, он сам от себя не ожидал того, что… Ощутил? Пережил? Понял? Все это лишние слова… Лишние и ненужные никому. Он просто понял — что значить жить. Жить, оказывается, просто. Вот — враг. Вот — друг. Между ними прозрачный воздух холодной свободы. Свободы как инструмента, а не самоцели. Жить «для», а не «от»… Вот оно… И все. Все остальное — от лукавого. — Нет, погодите… А почему именно я должен в это все влазить? — вскинулся было Митёк. — Потому, как ты на немецком танке воевал, — вдруг сказала Римма. — А ты? — встал дизайнер. — И я. Поэтому я тоже пойду с мужиками. — А я… А я прям сейчас туда вернусь и преду… Мутабор договорить не успел. Ловким и быстрым движением «старший сержант» Раббит сбил Митька с ног и одним ударом кулака отправил в нокаут. Измайлов хмыкнул. Остальные промолчали. — Может, его здесь оставить? — сказал Прохоров. — А что? Снимем медальон и… — Не по-людски, капитан. С собой будем брать. — А нахер он нужен? — Глеб, в отличие от тебя, он кому-то нужен, — жестко ответила Римма, спрятав карие глаза под черной челкой. — Не понял? — и впрямь не понял Прохоров. — Типа, это он сейчас твое тело, что ли? — Не мое. И что? |