Онлайн книга «Десантура-1942. В ледяном аду»
|
– Герр обер-лейтенант… Можно вам задать вопрос? Юрген подумал и кивнул: – Почему ваш корпус цепляется за эти болота, находясь в окружении, имея огромные проблемы со снабжением? Не лучше ли, с военной точки зрения, прорвать кольцо и, соединившись с армией, вывести дивизии. Какова ценность этих болот? Обер-лейтенант подумал с минуту. Встал. Опять подошел к окну. И, не глядя на Тарасова, сказал: – Таков приказ. Приказ фюрера. Крепость Демянск – это пистолет, направленный в сердце России. Нам приказано удерживать эту крепость до последнего человека. Тарасов молчал. А немец продолжил: – Я понимаю вас. Приказ есть приказ. И вы его выполняли до последнего. Но ваши генералы… – Герр обер-лейтенант, вы знаете, как вывести из строя танк? Вальдерзее удивился вопросу: – Бронебойно-зажигательным по уязвимым местам… – А лучше всего сахара в бензобак. Придется чистить карбюратор, а это долгая процедура. Правда, и сахар растворится. Вот наша бригада и есть тот сахар. Фон Вальдерзее понял метафору: – Но ваша бригада растворилась, а наш панцер пока стоит непоколебимо! – немец с трудом выговорил последнее слово. «Именно что – пока…» – подумал про себя Тарасов. А вслух сказал… * * * – Вызывай, вызывай, твою мать… – зло ругнулся комбриг на радиста. Тот покосился на Тарасова. – Земля, Земля, я Небо… – продолжил он бубнить. Подполковник отошел в сторону и привалился плечом к сосне. Шел третий день операции. Продукты уже закончились. Люди начали просто падать в снег и не вставать. Их поднимали более здоровые, заставляли идти и идти вперед. Скорость движения бригады упала до десяти километров в день. По расчетам штаба, они уже должны были выйти в район сосредоточения на северо-западную оконечность болота Невий Мох. Со всех сторон клевали эсэсовцы. Они опасались нападать на бригаду. Но стычки случались каждый день. Количество раненых и обмороженных росло каждый день. По расчетам Тарасова – к началу активных боевых действий бригада могла потерять треть личного состава. Просто потому, что нечего было есть. – Есть! Есть связь, товарищ подполковник! Передавать радиограмму? – Нет, блин… Задницу себе вытри! Бегом, мать твою! И через линию фронта полетела шифровка: «Дайте продовольствие, голодные. Координаты…» Но ответа не было. Как не будет ответа и на следующий день: «Вышли в район сброса грузов, продовольствия нет!» И через два дня: «Уточняю пункт выброса продовольствия… Юго-западнее Малое Опуево, повторяю координаты для выброски продовольствия – лесная поляна юго-западнее Малое Опуево. Дайте что-нибудь из продовольствия, погибаем, координаты…» Невероятными усилиями, через мороз, бурелом и стычки с немцами бригада все же продралась на болото Невий Мох. В рюкзаках оставались только по две плитки шоколада. Брать их можно было только по приказу командира. Съел раз в день дольку – вся норма. У тех, кто воевал на финской, сохранился чай. «Чай не пьешь – какая сила? Чай попил – совсем ослаб…» Продралась бригада на точку встречи с двести четвертой бригадой подполковника Гринёва. Но гринёвцев там не было. Не было и обещанного снабжения. Тарасов обходил батальоны. Сил не было и у него, но упасть, лечь, уснуть – он не имел права. Пацаны смотрели на него и держались им. В третьем батальоне его угостили горстью березовых почек. Подполковник похвалил комбата за организацию питания, стараясь скрыть злость на командование фронтом. Где же самолеты?? – Товарищ капитан… Ой, простите! Товарищ подполковник! Разрешите обратиться к товарищу капитану! – подбежал к командирам молодой десантник с рыжей щетиной на щеках. Тарасов молча кивнул. – Товарищ капитан… Дозор, похоже, обоз немецкий обнаружил. Пять саней. Еле ползут по дороге на Малое Опуево. Глаза десантника лихорадочно горели. Командиры переглянулись: – Действуй, комбат! Комбат-три молча козырнул и побежал поднимать бойцов. Лес зашевелился. Из вырытых в снегу ям, укрытых маскхалатами, выбирались по двое, по трое – десантники надевали усталыми, обмороженными руками лыжи и исчезали в кустах. Тарасов, дождавшись, когда последний из красноармейцев исчезнет в густом подлеске, решил передохнуть. Он спустился в ближайшую яму и прислонился к снежной стене. Едва прикрыл глаза и… И услышал чьи-то крики. Ругнувшись про себя, он досчитал до трех, собрался и пружиной выскочил из снежной ямы. Метрах в ста кучка бойцов кричала на все болото. – Что кричим, а драки нет? – подошел подполковник к скандалистам. – Смирно! – рявкнул кто-то из бойцов. Тарасов, приглядевшись, узнал в скомандовавшем комиссара третьего батальона. – Куклин? Ты почему не с батальоном? – удивился комбриг. – Что тут у вас происходит? – Смотрите сами… Бойцы расступились. На снегу лежал десантник. По почерневшему от обморожений лицу его текли слезы. И он грыз какой-то красновато-желтый кусок. – Не понял… – Тол жрет, товарищ подполковник! Гранату раскурочил, тол вытащил и жрет! Тарасов почти без размаха пнул бойца по рукам. Кусок взрывчатки вылетел из ослабевших рук десантника и по большой дуге скрылся где-то за деревьями, сбив с еловой лапы ломоть снега. Комбриг сунул руку в карман и вытащил кусок сухаря. Потом присел перед десантником: – Жрать хочешь? На, держи. Десантник вцепился в сухарь скрюченными пальцами и, почти по-звериному воя, сгрыз его в пару секунд. – Теперь тащите его к медикам. Промывание ему сделать. Бегом! – Товарищ подполковник! А что, он с ума сошел? – опасливо спросил Тарасова один из бойцов. – Нет. Просто с собой не совладал. Тол, он сладковатый на вкус. Вот… держи записку. Военврачу передашь. Бегом! Десантура… Потом Тарасов подошел к комиссару батальона: – Непорядок, комиссар, непорядок… Скоро у тебя бойцы друг друга начнут жрать. Тарасов знал, что это уже пятый случай по бригаде. Но скрывал это от комиссара батальона. Впрочем, Тарасов догадывался, что Куклин в курсе происшествий. Такое трудно скрыть. Если вообще возможно… – Догоняй батальон, комиссар. Обоз берите. От вас сейчас вся бригада зависит… * * * Ефрейтор Шемякин грыз еловую веточку, пытаясь заглушить сосущую боль в пустом желудке. И наблюдал сквозь прицел за немецкими обозниками. |