Онлайн книга «Мы погибнем вчера [= Меня нашли в воронке ]»
|
Та тяжело, шумно дышала, словно только что делала какую-то тяжелую, хоть и невидимую работу. Жадно вырвал склянку, Танька приложилась к ней и, не отрываясь, допила остатки. – Самогон что ли? – Даже не поморщилась она. – Воды бы мне. Голова трещит. Или еще спирту. Нету? – Нету… – чуть слышно ответила Рита. А Танька грузно уселась на свое место: – Ну так сыщи! Хотя погоди… Где этот, симпатичный? – Ушел… – И его приведи… Иди. Стой! Сядь! Рита послушно уселась на подушку. – А ты девка видная. В теле. Иди-ка ко мне, я тебя приголублю. – голос Таньки-пулеметчицы вдруг чуть поласковел. Рита, не живая ни мертвая, продолжала сидеть – Иди сюда, не бойся… – продолжала та ворковать и вдруг снова рявкнула. – Иди, кому говорю! А потом поднялась и, ровно медведица, с рычанием зашагала к Рите. Та не помня себя от страха, зажмурила глаза. И вдруг ночную тишину разорвал выстрел. Бах! И еще… Бах! Бах! Танька будто натолкнулась на невидимую стену. Оттолкнулась от нее и упала на спину, ударившись затылком. Из-под нее, заливая перевернутый крест оконной рамы, потекла черная густая жидкость. И только после этого Рита обнаружила, что держит в руке Танькин пистолет. Она не успела испугаться, как на улице загрохотали – словно в ответ ей – еще выстрелы… Казалось, они гремели везде, со всех сторон. Рита, как могла быстро, оделась. Лихорадочно путаясь в штанинах и рукавах и стараясь не смотреть на черную лужу на полу. – О! Ты уже оделась? А я думал тебя подпинывать опять придется! – знакомый голос раздался в дверях. Она обернулась как ужаленная. – Ежина! Ты? Откуда? – бросилась она к Андрюшке Ежову, волшебным образом оказавшимся в нужное время и в нужном месте. – Я, Рита, я… Меня дед послал за тобой. – Еж, ты же немец! – невпопад почти крикнула она. – Это с какой бани ты упала? – удивился Еж. – Ладно, потом все расскажу, пойдем. А это что за картина маслом на полу? – Тоже потом… А винтовка откуда? – Дед дал поносить, – ответил он, когда они уже вышли на улицу. – Пригнись. Еще зацепит… Из большого, крытого редким железом, дома лихорадочно били в несколько стволов. Один пулемет и несколько винтовок. По дому, изредка, кто-то тоже стрелял. Но скупо, не спеша. Рита с Ежом улеглись в кустах прибольничной сирени. Андрей приложился к прикладу, долго выцеливал чего-то в лунном свете, потом пальнул. Трехлинейка бахнула так, что уши с непривычки заложило. Выстрелы "Браунинга" показались Рите детской хлопушкой. Еж тоже потряс головой: – Не фига себе… Это как же чего-нибудь покрупнее-то шмаляет? – Еж, дай тоже пальнуть! – потрясла его за плечо Рита. – Не фига себе? Обалдела, что ли? Брысь! Доктор говорил – у тебя пистолет есть, из него и пуляй. – Уже напулялась. – поморщилась Рита. – Дай из винтовки, жадюга… – Погоди… – Еж поводил куда-то стволом и опять выстрелил. – На… Он протянул оружие Рите. – А куда стрелять-то? – почему-то шепотом спросила девушка. – В сторону дома стреляй, где фрицы сидят. Попадешь в дом-то? – У меня, между прочим, первый взрослый по стрельбе был в школе. – Обиделась Рита. – Врешь! – не поверил Андрей. – Не хочешь – не верь. А тяжелая она! Ритка долго укладывалась, еще дольше целилась. Не в дом. Она целилась в Таньку-пулеметчицу. В свой ужас. В свой страх, который не могла показать Андрюшке. И себе… Еж весь уерзался на одном месте от нетерпения, тихо матерясь. Иногда не про себя. – Пока ты целишься, немцы домой в Берлин вернутся! Та не отвечала. – Рита, отдай ружье! – ворчал он, понимая, впрочем, что не отдаст. Наконец она нажала, хотя и с трудом, на спусковой крючок. – Бьется! – потерла она ушибленное плечо. И тут их заметил пулеметчик и дал очередь по вспышке из темных кустов. Пули взвизгнули над головами, осыпав головы срезанными ветками. Оба ткнулись лицом в землю. А когда приподнялись – в доме что-то хлопнуло три раза подряд и стрельба прекратилась. Через несколько минут кто-то пронзительно свистнул. – Рита, отдай винтовку и пойдем, дед собирает. Слышала, свистел? Это условный знак. Говорит, свистну – значит все. Они выбрались из сирени, и, поднявшись во весь рост, пошли по центральной площади. От дымящегося дома послышался густой мат деда: – Пригнитесь, ироды! Жить надоело? – Кирьян Василич! – Остановился Еж. – Вы же сами сказали, свистну – значит все! – Бегом сюда, вашу мать! Они подбежали к деду. Чего-то в его облике было не так. А потом Рита поняла – дед сбрил бороду. За шкирку он держал оглушенного, чего-то бормотавшего немца. Из ушей того текла кровь. Тут же из тени появились и Валера с Костей. – А оболтусы ваши где? Костя мрачно ответил: – Пулемет зацепил. Обоих. Ваську в голову, а Кузьме всю грудь разворотило. – Тьфу. – С досадой плюнул дед и перекрестился. Впрочем, какой он теперь был дед. Мужик. Крепко сбитый, со злым прищуром. – Валера, по-немецки разумеешь? Тот пожал плечами. – Хенде хох, значит только… А кто разумеет? Никто? Тогда доктор с Костей идите церковь откройте, баб выпускайте. И велите всем на площади собраться. Жива, внучка? – подмигнул он Рите. – Жива, Кирьян Василич… – улыбнулась она в ответ. Называть его дедом, бритого, как-то не получалось. – А соседка твоя где? Рита поморщилась. И вместо ответа показала ему пистолет. – Ну и правильно. Такой гадюке жить – только воздух портить. Зато вона я тебе какого баского парнишку вчерась отыскал! – воскликнул в ответ Кирьян Васильевич. – Да ладно… Я сам нашелся, между прочим! – по привычке возмутился Еж. – Расскажите, чего случилось-то? – не обращая внимания на него, спросила девушка. – Позже. Сейчас времени мало. Сначала с бабами разберемся. Андрейка, свяжи этого разбойника покрепче. Площадь и впрямь наполнялась деревенскими жительницами. На удивление они молчали. В лунном свете их белые лица казались окаменевшими. |