Онлайн книга «Мы погибнем вчера [= Меня нашли в воронке ]»
|
Дед остановился. Подумал чего-то, потом достал ложку и треснул Ежа по лбу: – Не перебивай старшего! – А потом продолжил. – И вот надо было случиться, что фрицы приехали за полчаса до того, как мы за тобой пришли. Сидим значит в перелеске, смотрю, доктор наш задами бежит. Через забор полез, а забор возьми да подломись. Только очки в разные стороны. Подползает – а под глазом фонарь светит на всю округу! – Бывает! – развел руками Валера и улыбнулся. Правда, одной половиной лица. – Пошли мы посмотреть, что да как. У меня в мешке простынь нарвата была. Вместо бинтов. Ну, я руку-то обмотал. Поди за своего примут. Обождали, пока там немцы людей распустят и ходу. – Дедуль, а чего повязка-то красным запачкана была? – А покойница моя, старуха, чернила красные на нее пролила. Ох, я ей задал тогда… – В глазах деда мелькала лукавинка. – Старуха… Сорок четыре ей всего было, когда умерла она у тебя. Помню. – Улыбнулся Валера. – Кирьян Васильевич, а вам сколько? – спросил Еж, помалкивавший до этого после удара ложкой. – Пятьдесят четыре. – Почесал дед голый подбородок. – Совсем старик… – А музыке блатной, где научились? Очень натуральное исполнение. – Подал голос доктор. – Говорю же старый совсем. Пожил много. Пришлось и отдохнуть на киче с музыкантами. Там и наблатыкался. Урка сразу поймет, конечно, а вот фраерам, типа вас, за керю проканаю, – ухмыльнулся дед. – Да мы услышали, как кто-то чужой в боксе твоем разговаривает. Так и сыграли на ходу пьеску. Хотели сразу забрать. Но эта падаль там оказалась. Дед поморщился: – Ты как там с ней справилась-то, родненькая? Теперь поморщилась и Рита: – Валере спасибо, за пистолет. Маленький, а бьет хорошо. – Собаке, как говорится… – Кстати, а вы чего меня сразу не забрали? – Ну, конечно. Кругом полицаи бегали, немцы. А тут доктор в лес бежит и девицу с собой тащит. А у девицы, от смущения видимо, лицо ярче помидора. – Хорошо, Рит, я тебя ночью увидел. Иначе заикаться бы начал. – Лучше бы ты Ёж, заикался. Молчал бы чаще, – огрызнулась Рита. – Да ладно, зато стреляла метко. Наверное. Рита показала Ёжу язык. – Кстати, с чего ты взяла, что я немец-то? – Мы тогда с хутора Кирьяна Васильевича ноги уносили. В яму какую-то залезли… – Тайница у меня там вырыта. Еще до войны сделал. Как приехали сюда, так сделал. Большевики они больно жадные, думал, мало ли кулачить опять начнут. Или еще чего. А вот сгодилось от немцев схорониться, – добавил дед. – Сидим, поглядываем в щелочку под крышкой… – Какой крышкой? – не понял Ёж. – Потом покажу, – ответил дед. – Ты Риту-то слушай… – Немец идет – ну вылитый ты. Лицо один в один, фигура, даже повадки. И все ближе, к яме-то ближе. Думаю, сейчас наступит. Но тут из леса ему закричали. Фамилия такая смешная – Иггельман. Ёж – может это твой дедушка? Ну, типа в плен попал, и того… Дедушкой стал? Еж возмутился было, но тут Кирьян Василич закряхтел и сказал: – Смешно как получается… Ман по ихнему- человек, а Иггель – еж… Ежов, значится… Смешно… А я тогда и внимания не обратил! Валера засмеялся: – И впрямь, родственник. Наверно и зовут также – Андреас. Отныне будем называть тебя Андреас фон Иггельман! – Сам ты… Вольфганг Вольдемарович Моцартов. – Кстати, Вы с немчиком тем, контуженным чего сделали? – перебила их перепалку Маргарита. – Да к кровати привязали в доме, где у них лежбище было. Не с собой же тащить. Фрицы придут – заберут. Дед умолчал, что он пристроил между ног немца эфку, а через ее кольцо протянул веревочку, закрепленную на дверной ручке. Двери-то у нас – наружу открываются. Сей хитрый ход подсказал ему, как ни забавно, Андрей. – Ладно, Ёж, сбегай за Костей. Пусть поест – задание ему дадим потом. Боевое. Сходит до села, посмотрит – чего там и как, – сказал Кирьян Василич. – Может мне лучше? – сказал Валера. – Куда ты со своей ногой-то? Ежели бежать придется? – Ранили? – сочувственно спросила Рита. – Нее… Я еще в институте учился. В футбол играли. А я голкипером был. Помню удар в рамку по низу. Я бросился и почему-то ногами вперед. Надо бы руками, а я – нет. И лечу. Время медленным таким стало, я только мяч и вижу. И еще вижу как слева их центрфорвард ногой вперед, а справа наш хавбек. И тоже ногой. Я первым успел – мяч выбил, и тут они мне бутсами оба в берцовую – каааак врезали! Попали в ногу, а искры из глаз. Странно. Сначала не понял – достоял в воротах. А после свистка упал и встать не могу. – Выиграли? – спросил собирающийся Еж. – Ничья. Два-два. Мы курс на курс играли. Чемпионат факультета. Вот с тех пор и хромаю. В армию даже не взяли. Одно не понимаю – как играл пятнадцать минут? Потом оказалось, что сложный перелом со смещением, – погладил ногу доктор Валера. – Сила духа. – Вздохнул дед Кирьян. – Помню на гражданской мы Ростов брали. Нас тысяча, а их полный город… – Интервенты? – остановился Ёж уже уходивший в лес. – Боец Ежов! – Рявкнул Богатырев. – Кррррыыгом! Бегооооом… Марш! Ёж повернулся и убежал. Но его тихий матюк дед все равно услышал и погрозил ему вслед кулаком. А потом вздохнул и продолжил: – Интервенты… Да… Жиды кругом были. Русские жиды, еврейские, латышские и даже китайские… Одни интервенты кругом. И все нехристи… Тяжелое время было. Смутное. – Так вы, Кирьян Василич, за белых воевали? – Так я и сейчас за них воюю. Не за красных же. – Странная логика у вас… – А чего странная? Немцы вона тоже под красным флагом нынче ходят. Русский человек все равно к белому тянется. К чистому да светлому. Ежели он русский, конечно. – А что, еврей – не человек, что ли? – Почему не человек? Еврей – человек. И немец человек. Только он человеком является, пока дома не сжигает и детей не убивает. Иначе он жидом становится. – Как это? – Ну, жид ведь откуда пошло? От Иуды! А Иуда чего сделал? Христа убить хотел. Вот, который Бога убить не хочет – тот человек и мне его нация не важна. – А как же можно Бога-то убить? – Никак не можно. Не можно, а хочется. А ведь Бог-то в каждом из нас светится. Вот и убивают людей, чтобы до Бога добраться. А кто против Христа – тот и есть Антихрист. – Так ведь и Вы, дедушка убиваете. – И я, Маргарита, и я. И ты вчера. Значит, между тобой и Танькой той, разницы нет? Она каждое утро по тридцать – что ли? – человек убивала. И ты ее. Она для удовольствия. А ты для чего? |