Онлайн книга «Мы погибнем вчера [= Меня нашли в воронке ]»
|
– То-то они тебе нос поправили. А чего за форма такая у тебя? Не видал ни разу. – Опытные образцы ввели. – Покосился на него Лешка. – А я ночью до ветра пошел. Ну и блуданул малость. Вляпался к фрицам в дозор. – А ты не из десантуры? Тут, говорят, немцам в котел две бригады закидывали комиссары… – Да какая десантура… Их же вроде в феврале закинули. А к апрелю вроде как кончили уже. – Сказал Лешка, а сам подумал, что под свитером-то тельняшка… – Да не… Шарахаются еще где-то, – равнодушно сказал Вадик. – Остатки. Фанатики, блин. Ни еды, ни оружия. А все по болотам бегают. Главное толку от них никакого. Сдохли только без дела… – Странно ты как-то говоришь… – Лешка искоса посмотрел на Вадика. – А что тут странного? Уж не знаю, что лучше. По болотам без оружия голодным и раздетым бегать или немцам в плен сдаться. Из плена и бежать можно. А тут куда? Или свои или немцы шлепнут. Немцы дюже десантников не любят. Агась. – А свои-то за что? – Знамо дело… – пожал Вадик плечами. – За невыполнение приказа и дезертирство. Они тут должны были двумя бригадами весь котел немецкий в плен взять. А немцев тута тысяч семьдесят. Во как. – Делааа… – Лех, слышь чего скажу… У меня папироса есть немецкая. Одна. Заныкал от вертухаев фрицевских. И спички в ботинке. Давай-ка курнем! – Давай! – обрадовался Лешка. – А ну немцы унюхают? – А… – Махнул собеседник рукой. – Фингалом больше, фингалом меньше. Подумаешь. – А давай! Соблазн, втянуть хотя бы каплю никотина, был больше, чем очередной удар прикладом. Они устроились в углу сарая и, накрывшись шинелью Вадика, стали по очереди тягать цигарку. В голове поплыло, по рукам и ногам побежали приятные мурашки… – Где, говоришь, служил то? Не задумываясь, Лешка ответил первое, что пришло в голову. – Триста двадцать вторая стрелковая. Восемьдесят шестой полк. Рядовой. – Вроде не было тут триста двенадцатой? – А перекинули недавно. Я вообще первый день на фронте. – Понятен. Ну, сиди пока. Тут Вадик откинул шинель, подошел к двери и пнул несколько раз. – Открывайте, песьи дети! Расколол я его. Дверь открылась. На пороге стояло три бойца в красноармейских ватниках, с трехлинейками, но без петлиц и белыми повязками на правых руках. "Полицаи!" – понял Лешка. – Ну, чего, тезка? Будем знакомы сызнова? – ухмыляясь, сказал "Вадик". – Олексий Глушков, начальник Ивантеевского волостного отряда шютцполицай. Леха молчал. А что тут скажешь? Он встал, заложив руки за спину. – Выходи, тезка. Сейчас тебе шиссен делать будем. Делать нечего. Леха вышел под небо, висящее такой же свинцовой тяжестью над бестолковым миром. Двое полицаев оттащили его к стенке, а начальник Глушков что-то пояснял фельдсполицкомиссару. Тот уже успел сменить штаны, и стоял безукоризненно чистый в этой грязище. Потом они подошли к Иванцову. Немец долго разглядывал опухшее лицо Алексея, а потом сказал: – У тьебя есть два варианта. Льибо ти умираешь сейтчас, льибо ти жьивешь сейтчас. Что ты виберешь? Леха молчал. На дурацкий вопрос можно дать только дурацкий ответ. Но такого ответа не было в пустой звенящей голове. – Молчьишь? Потом он развернулся и резко бросил, ровно выстрелил: – Erschiessen. Рядовые немцы наблюдали молча за происходящим. Глушков взял винтовку, передернул затвор и спросил: – Тезка, а ты родом-то откуда? – Вятка, – Приглушенно сказал Иванцов. – Молись, коли верующий! И глаза-то закрой. Легче будет. Леха закрыл глаза. До сих пор ему все это казалось бредом каким-то, сном, фантастикой. А тут вот она правда-то… Несколько секунд – и тебя нет. А смерть вот она. Из глаз полицая смотрит. Пулей дотянется сейчас и все… Конец… – НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! Леха свалился на колени: – Ж-жизнь. Жить х-хочу. А потом зарыдал и упал окровавленной мордой в коричневую жижу. – Gut! – остановились рядом с ним начищенные сапоги фельдсполицкомиссара Дитера Майера. – Жизнь есть карашо. Но ее надо заслужить. Да? Ты себя плёхо показал на допросе. Сейчас ты докажешь свою преданность жизни, когда съездишь со своими новыми друзьями в деревню Опалево. Говорьят там есть раненый партизан, а можьет твой товарищ. Соратник. Найди и привези его сюда. Поднимите его. Майер отошел на пару шагов, не желая больше пачкаться. Двое полицаев подхватили Иванцова под руки и попытались поднять на ноги. Но Лешка был в полуобморочном состоянии, еле стоя даже с помощью. Полицаи потащили его к телеге и закинули туда как зарезанного поросенка. "Russische scwiene…Welche sie die Schweine aller…" – потом он, поморщившись посмотрел на небо: "der Arsch der Welt…" По дороге в Опалево Лешка успокоился, хотя его и потрясывало время от времени. Ему дали какую-то тряпку, он, сколько смог, отчистил форму. Потом нацепил такую же белую повязку, как и у других. Ему что-то говорили, но он не реагировал, не понимая смысла обращенных к нему слов. Точно через туман доносились звуки разговоров, смешки. Кто-то совал в рот сигарету, он механически курил. Потом снова пошла носом кровь. Он сел сзади телеги – время от времени сморкая и харкая красным на дорогу. Из оцепенения его вывел только сильный толчок в спину. – Приехали! – больше догадался, нежели услышал Иванцов Алексей. Бывший студент первого курса, бывший поисковик, а ныне предатель и полицай. Двое полицаев пошли по одной стороне деревни, Глушков потащил его за собой по другой. Еще один остался в телеге. Они зашли в первый дом, заглянули в подвал, под кровать, залезли на чердак, посмотрели в хлеву. Потом начальник волостной полиции сунул под нос старухи кулак, и они пошли в другой дом. Потом во второй, в третий… А в четвертом Глушков увидал то ли дочь, то ли внучку хозяйки. Молоденькую девчонку лет четырнадцати-пятнадцати. Выпнув тетку на улицу, он рявкнул на Лешку, чтобы тот постоял в сенцах. Тот повернулся было, но краем глаза успел увидеть, как полицай влепил пару оплеух девчонке и навалил ее на стол. Винтовку, чтобы не мешалась, тот поставил в угол и теперь, одной рукой задирая ей юбку, судорожно стаскивал с себя штаны. Девка орала благим матом, но отбиваться даже не пыталась от страшной вонючей скотины за спиной. |