Онлайн книга «Прорвать Блокаду! Адские Высоты»
|
Эшелоны, эшелоны… Тут платформы, там вагоны. Здесь пиликает гармошка, Там в котел кладут картошку. Эшелоны, эшелоны… Кто забудет, кто запомнит? Кто-то ляжет на Неве. Кто-то в дальней стороне. Эшелоны, эшелоны… От Приморья и до Дона Едет на войну Россия. Из Чукотки, из Сибири. Эшелоны, эшелоны… Танки, самолеты, кони. Мужики со всей страны. Эшелоны – кровь войны… Эшелон прибыл ночью. Взвод стоял, откровенно зевая, перед вагоном и дожидался команды. Лейтенант Кондрашов ходил перед строем и нервничал. Хотелось двигаться куда-то или спать лечь. Хуже нет – встать в три часа ночи и ничего не делать. А скоро рассвет – хоть и август, но это север. Скоро светать будет. А они все стоят и стоят. – Товарищ лейтенант! Разрешите обратиться! – подал голос один из бойцов. – Куда приехали-то? Если бы комвзвода знал бы сам – тогда бы непременно ответил. Но он не знал, поэтому и ответил: – Куда надо, туда и приехали, товарищ боец! Сержант Пономарев подошел к лейтенанту и тихонечко сказал: – Так, может, в вагоне пока посидим? Чего под дождем-то мокнуть? Вона, и гроза сверкает! Лейтенант заколебался. И впрямь – чего стоять-то? С другой стороны, был приказ – выйти из вагонов, строиться и ждать. Сомнения прервались мгновенно – после того как вагоны дернулись и поплыли мимо взвода обратно на восток. – Не курить! – закричал лейтенант, увидев огонек самокрутки. А вагоны набирали ход. Вот они замелькали мимо… Вот поезд исчез в темноте августовской ночи сорок второго года. За спинами солдат открылись какие-то дымящиеся развалины. Мимо них по перрону бегали люди в военной форме, что-то где-то гудело, фырчало, лязгало. – Стоим и ждем, – скомандовал лейтенант. И снова зашагал вдоль строя. Ожидание затягивалось. Кондрашов ходил туда-сюда и считал шаги. Двадцать туда – двадцать сюда. Он шагал, стараясь не ступать на трещинки асфальта на узком перрончике. Но трещинок было много, а он боялся показаться смешным, поэтому все ступал и ступал на трещинки. Наконец к нему подбежал адъютант командира роты: – Товарищ лейтенант! Товарищ старший лейтенант собирает командиров взводов! – Пономарев! – крикнул лейтенант. – За старшего! И побежал к месту сбора. – Здорово, Леха! Как добрался? – засмеялся, увидев однокурсника, лейтенант Москвичев. – Здравствуй, – сдержанно поприветствовал командира первого взвода Кондрашов. По мнению Кондрашова, Москвичев уж очень фамильярно себя вел. А по мнению Москвичева, Кондрашов уж очень был серьезен. – Плохо добрался. Раненого сняли после бомбежки, – сказал Кондрашов. – А у меня все отлично! Представляешь, я немца чуть не сбил! Стреляю в него и чувствую – попал! Ну, ты же знаешь, как я в училище стрелял! И он в сторону. Думаю, сбил, а он… – Трепло ты, Серега, – мрачно сказал лейтенант Павлов. И тоже Серега. Все трое закончили ускоренные курсы, и всем троим удачно свезло попасть не только в один полк, но даже и в одну роту. – Все бы тебе ржать. Москвичев подкрутил усы а-ля Буденный и ответил: – А чего грустить-то? А вот у Кондрашова усы, как назло, расти не собирались. Так. Пушок цыплячий. – Товарищи командиры! – прервал их вечную шутливую пикировку командир роты. – Внимаем сюда… И начал инструктаж. – Эшелоны дивизии прибывают на станцию Войбокало. Наша задача на сегодня – марш-бросок до деревни… Деревни Гайтолово. Там ожидаем нового приказа. – Долго идти? – поинтересовался Москвичев. – А ты за спину посмотри, – прервал комроты новый голос. Командиры оглянулись. И только сейчас они увидели багровые всполохи по всему западному горизонту. Только сейчас лейтенант Алексей Кондрашов понял, что это не гроза. И только сейчас он услышал глухие звуки канонады. Лейтенант попытался сглотнуть, но в горле вдруг пересохло. – Вот туда нам и идти. Объясните бойцам – куда мы идем и зачем идем. Я так думаю, они и сами понимают. Но напомнить – не лишнее. Я, конечно, соберу парторгов и комсоргов ячеек. По всем линиям необходимо работать. Но, товарищи командиры, вы тоже должны следить за моральным состоянием своих бойцов. Комиссар роты – старший политрук Рысенков – внимательно следил за лицами командиров взводов. А те молчали, не отрывая глаз от полыхающего горизонта. Через полчаса батальон выступил навстречу этим всполохам. Шагать пришлось по полю, изрытому воронками, – дороги были забиты танками, грузовиками, повозками, медленно тащившимися на запад. Скорость транспорта была чуть выше, чем у пехотинцев, увязавших в торфяной грязи. Но идти надо – никому не хотелось утро встретить в чистом поле. От юнкерсов с хейнкелями как укрываться? Это сейчас дождь – а ну как прекратится? Поэтому и ротный, и взводные изо всех сил подгоняли бойцов. Скользкая глина чавкала, время от времени кто-то не удерживался и падал в грязь. Сначала смеялись, потом перестали обращать внимание. Через несколько километров бойцов невозможно стало отличить друг от друга. Дольше всех держался сержант Пономарев, но и тот умудрился съехать в воронку, полную жижи. Сам же лейтенант споткнулся в темноте одним из первых. Второй раз Кондрашов упал, когда пытался протереть заляпанные грязью очки. Наступил на пятку впереди идущего. – Поднажмем, ребятки! Поднажмем! – кричал ротный. Рысенков, словно заводной, мотался вдоль колонны: – Подтянуться! Дойдем до леса – отдохнем! Бойцы это понимали и старались изо всех сил. Но ворчать не переставали: – Эх, хорошо быть танкистом! Едешь себе, поплевываешь на пехоту! – А если застрянет? Как вытолкать? – У них и тягачи есть. Вытолкают. – Не видел ты танкистов в госпиталях, – мрачный голос прервал мечты бойцов. Кондрашов оглянулся на голос. Так и есть. Этот боец был на особом внимании у комвзвода. Нелюдимый, молчаливый, держался особняком. Во взвод прибыл из госпиталя. Огромного роста, он был невыносимо худ. В личном деле его значилось, что был ранен в декабре сорок первого. Потом вывезен из Ленинграда в Вологду. На вопрос лейтенанта – кем и где воевал? – ответил просто: – На Пулковских высотах. Пулеметчик. А о себе ничего толкового не рассказал. Мол, жил как все, воевал как все. И точка. Рядовой Васильев Николай Дмитриевич. Шестнадцатого года рождения. Рабочий. Беспартийный. Вот и все, что знал Кондрашов о бойце. |