Книга Пороки джентльмена, страница 58 – Джейн Фэйзер

Но как? Возвратиться в дом Колтрейна он не мог. Он просто исчез, оставив после себя в качестве объяснения лишь небрежно составленную записку. Денег на приличное жилье в городе он не имел. У него не было ничего ценного, даже одежда и та была заложена. От долгов он, правда, избавился, но показаться в обществе в таком виде было немыслимо. У него не осталось ни одного сколько-нибудь пристойного платья. Появиться перед кузиной в таком виде он тоже не мог. Его, конечно, не выставят за дверь, но если родственники узнают, в какую беду он попал, то отрекутся от него. И винить их за это нельзя.

В порыве отчаяния Найджел вышел из своего мрачного, убогого пристанища в грязных меблированных комнатах Биллингсгейта и двинулся по направлению к Грейз-Инн-роуд. Там он должен найти таверну «Грейхаунд». Полученные им указания были предельно ясны. Выполнив задание, он должен оставить выданный ему маленький кусочек сургуча в цветочном горшке на окне и ровно через три часа вернуться. Все это казалось таким абсурдом, что временами Найджел готов был поверить, будто спит и видит сон, но зловещий антураж тут же напоминал ему, что кошмар происходит наяву.

Он долго стоял на зловонной улочке напротив Грейз-Инн-роуд, глядя на гостиницу и на потрескавшийся цветочный горшок на просевшем подоконнике. На его глазах в трактир входили и выходили оттуда, нетвердо держась на ногах, клиенты – в основном грязные, неопрятные гуртовщики, извозчики, тележечники. Найджел с горечью подумал, что он в своем нынешнем одеянии ничем не будет от них отличаться. У него было несколько монет, которых хватит на пинту джина. Быть может, после того как он выпьет, что-нибудь стоящее придет ему в голову.

Когда через час Найджел вышел из трактира, охмелев настолько, что уже не чувствовал боли, в голове у него забрезжила идея.

– Ну что, мэм, как вам здесь нравится?

Гарри приблизился к Корнелии, сидевшей в нише оконного проема. Она медленно повернула голову. На ее губах играла улыбка. Вдалеке, в бальном зале «Олмака», оркестр играл котильон.

– Не могу сказать, чтобы очень, – ответила она, но ее улыбка при виде его стала шире. – Может, теперь будет лучше. – Гарри был неотразим во фраке, как, впрочем, и в любой другой одежде, а также без нее, подумала Корнелия, чувствуя где-то внизу живота предательский толчок неожиданного возбуждения.

Его глаза засияли, словно он услышал ее мысли и сам почувствовал этот толчок.

– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы стало лучше, – сказал он, шаловливо скользнув ладонью вниз по ее бедру. – Ну что, так лучше?

– Да успокойтесь же! – прошипела Корнелия, закусив губу, чтобы не рассмеяться. – И не стойте так близко.

– Но ведь в этом проеме так тесно, – пробормотал Гарри. – Мне просто некуда деться. – Его пальцы заплясали по голубому шелку ее платья, пытаясь нащупать под ним ее тело.

Корнелия торопливо вышла из ниши, и Гарри со смехом развернулся за ней, встав спиной к окну.

– Я ожидал увидеть вас с бальной книжкой, в которой не осталось свободного места, – заметил он, соглашаясь закончить эту маленькую игру.

– Я протанцевала два часа, – отозвалась Корнелия тоном, отличавшимся отсутствием энтузиазма.

– Вы не любите танцевать? – удивился Гарри. Корнелия была такой грациозной, что в танцевальном зале, по его мнению, выглядела бы просто восхитительно.

Корнелия, надув губы, отрицательно покачала головой.

– На самом деле эти танцы мне кажутся скучными. Или возможно, кавалеры, – продолжила она. – Неужели в лондонском обществе нет никого, кто бы мог вести сколько-нибудь осмысленную беседу?

Гарри склонил голову, обдумывая ее вопрос.

– Идемте танцевать, – неожиданно предложил он, беря Корнелию за руку. – Могу пообещать, что скучным кавалером я не буду.

Корнелия покорно пошла за ним, и они заняли место среди других пар. Танцевали контрданс, и возможностей для беседы – скучной или наоборот – почти не было, но всякий раз, как они сходились, Гарри умудрялся подать Корнелии какой-то тайный знак – пожать руку или заговорщицки подмигнуть, – так что улыбка ни на миг не сходила у нее с лица.

Когда они в конце танца отошли в сторону, Гарри вполне серьезно сказал:

– Мне эти светские балы, как и вам, не по душе.

– Зачем же тогда появляться на них?

– А я обычно на них не бываю, – ответил он. – Но нынче не смог противостоять соблазну провести вечер в вашем обществе.

– Позвольте сообщить вам, сэр, что я вижу в ваших словах лишь беззастенчивые пустые комплименты, – объявила Корнелия, еле сдерживая смех.

– Это, право, не так, – возразил Гарри и поднес ее руку к своим губам. Глаза его заблестели, голос упал до шепота. – Я докажу вам это нынче ночью.

Корнелия коснулась языком губ. Это была игра с огнем. Возможно, Гарри уже не видел смысла заботиться о своей репутации. Однако публичные залы «Олмака» вовсе не место для опасного флирта. Корнелия высвободила свою руку и громко, чтобы это услышали другие, проговорила:

– Извините, лорд Бонем, меня зовет невестка. – И торопливо пошла прочь.

Гарри с улыбкой на губах проводил ее взглядом. Бальное платье Корнелии из голубого шелка замечательно ей шло. Короткий шлейф ее платья, свисавший с плеч, подчеркивал ее прямую осанку. Волосы были убраны в любимый ею греческий пучок, обвязанный этим вечером бархатной лентой, расшитой мелким жемчугом. Жемчуг у нее на шее, отметил про себя Гарри, смотрелся особенно красиво. Вероятно, фамильная реликвия, предположил он.

Все три женщины на этом балу сразу же привлекли к себе всеобщее внимание. Они были не похожи на других своей естественной манерой держаться, своим счастливым пренебрежением к устремленным на них – порой оскорбительным – взглядам и к пересудам, которые неизбежно сопровождали каждое новое лицо, появлявшееся в лондонском свете.

Они прибыли в «чайной чашке», которая, как они и предвидели, произвела сенсацию. Если б они выказали хоть малейшие признаки стеснения своим допотопным средством передвижения, их тут же подняли бы на смех, заклеймив как безнадежных провинциалок.

Но этого не случилось. Их обсуждали в каждом углу бального зала. Все знали, кто они такие, их происхождение было безупречным. Их матери, как известно, составили приличные, если не сказать блестящие партии. За них поручились леди Сефтон и герцогиня Грейсчерч, а посему общество было к ним расположено, пока дамы не дали бы повода к иному.

Но женщины были слишком умны и сообразительны, чтобы допустить какую-либо оплошность. Они появились здесь ради Ливии, и ни Корнелия, ни Аурелия не желали ей навредить.

Гарри увидел, как Ливия со своим кавалером, окончив танец, отходят к стене. Усадив Ливию на маленький позолоченный стул в нише у окна, кавалер направился в буфет. Ливия сидела, обмахиваясь веером, щеки ее после танцев в жарком зале разгорелись.

Гарри подошел к ней.