Онлайн книга «The Телки два года спустя, или Videoты»
|
– Я не знаю,– всхлипывает сидящая ко мне спиной главная героиня. – Я... понимаешь... я его любила. – Она берет из вазы салфетку и утыкается в нее лицом. – Стоп! – кричит Антон. – Оля, я же тебя просил! Когда ты говоришь: «Катенька, не переживай», – ты должна взять Катю за руку. Ты ее очень любишь, она твоя лучшая подруга. Ты хочешь ей помочь. И лицо, – он подбегает к ней, – гримеры, сделайте мне так, чтобы у нее тоже слеза потекла. Одна. – Сцена два. Дубль три, – командует помреж. Я подхожу сзади к сидящим на режиссерских стульях Антону и Ване: – Здравствуйте, коллеги! – Антон оборачивается, видит меня и кричит: – Стоп! Технический перерыв десять минут! – Ты чего, не мог Сироткина удержать, гнида? – шиплю я на него. – Да черт с ним! – Антон отмахивается. – Пойдем, я тебя с главной героиней познакомлю. Катенька, душа моя, подойди к нам, а? Чувак, ты даже не представляешь, с кем будешь играть! Она нереально хороша! – А чего же ты сам с ней не сыграешь? – Я режиссер, старичок! – Антон поправляет надетую по случаю съемок бейсболку. Девушка Катя оборачивается и делает несколько шагов по направлению к нам. Застенчиво улыбается, оправляет платье. Антон смотрит на нее, как влюбленный студент-первокурсник смотрит на старшеклассницу, которая живет в соседнем доме, и говорит с придыханием: – Это Катя. Катя, познакомься, это Андрей! Но если Антон на самом деле не студент, то Катя – на самом деле школьница. Та самая, «сетчатая», из Наташкиной школы, ошибок у меня не бывает. – Привет! – Катя отбрасывает с лица непослушную прядь высветленных волос. – А мы, кажется, знакомы. – Что?! – глаза Антона начинают метать молнии. Он смотрит то на нее, то на меня. – Давно? – Пару раз виделись. – Я киваю и по-доброму так улыбаюсь. – Антон, Ваня, можно вас на секунду, у меня тут вопрос один, по проекту. – Катюш, ты отдохни пока. Кофейку там выпей, ага? – Антон посылает ей воздушный поцелуй и идет за нами. – Она моя муза, – мечтательно произносит он, когда мы отходим в сторону и садимся на ящики из-под оборудования. – Подумать только! Мы с ней всего одну ночь сценарий читали, а играет, будто неделю за ним сидела... – По ходу сядешь ты. И не за сценарий! – резко обрываю его я. – Чего? – Ты знаешь, сколько лет твоей музе, мудило? – Ну... девятнадцать – двадцать... второй курс Института иностранных языков... – Каких языков, баран?! – ору я. – Она учится в выпускном классе в Наташкиной школе! – Иди ты! – бросает Ваня. – Ты... ты уверен? – дрожащим голосом спрашивает Антон. – Ослина похотливая! – Кто бы говорил! – Я не сплю со школьницами! – Я тоже! – Антон осекается. – То есть... ну я же не знал! – Педофил! – Ей наверняка семнадцать! – Ты ее паспорт видел? – Кажется, у меня срывается голос. – Может, она с шести лет в школу пошла! Спроси сегодня у ее папочки, кретин! – Да... – задумчиво говорит Ваня. – Главное, ее теперь с площадки не уберешь. Она на него тут же накатает заяву за изнасилование. – Чуваки, – Антон растерянно оглядывается, – чуваки, чего же мне делать-то? Дрончик, может, ты с ней поговоришь? – Насчет чего? Насчет возраста или насчет ментовки? – тычу Ваню в грудь. – А ты куда смотрел? Непонятно было, сколько ей лет? – Я-то тут при чем? Он сказал, студентка! – отталкивает меня Ваня. – Играет-то она и вправду офигенно! – Я с ней играть не буду, – жестко говорю я. – У меня отношения с ее учительницей. Наташка может подумать, что я тут тоже поучаствовал. – Может, ты хотя бы материал посмотришь? – умоляюще смотрит на меня Антон. – Ты не представляешь! Это отрыв башки! – Отрыв башки – у тебя! Ваня отходит и возвращается с ноутбуком: – Дрон, серьезно, посмотри! На экране сцена, в которой бывший парень главной героини говорит ей: «У меня с этой девушкой просто институтская дружба». Катя выдерживает театральную паузу, ее глаза моментально наполняются слезами, и она наотмашь бьет его по лицу. Парень отшатывается. – А?! – восклицает Ваня. – Шарлиз Терон! – кивает Антон. – Ты только посмотри, какая страсть! Представляешь, и ты рядом! Вы будете, как Джинджер и Фред! – Я без ума от этой идеи, зайка! – Я резко дергаю молнию на своей кожаной куртке, разворачиваюсь и ухожу из павильона. Сижу в маленьком суши-баре рядом со съемочными павильонами. За прилавком, в углу, переодетый японцем туркмен/кореец/узбек/таджик готовит суши. Курю, пью кофе. Лениво листаю меню. Думаю о том, какие у меня мудаковатые друзья. Полтора месяца съемок. Кучи проб, тонна потерянного времени. В итоге доигрались до того, что трахнули школьницу, потом захотели скрестить ее со мной в кадре и попытаться продать эту смесь бульдога с носорогом каналу. Красавеллы. И всю эту кучу дерьма продюсирую я. Гениально. Нам бы еще месяцок поснимать, мы бы все превратили в любительское порно. В главных ролях – мы и проститутки (все дешевле, чем на актрис тратиться, и никакой молодой человек из кадра не уведет). Спонсоры – анальные смазки, презервативы и гостиницы с почасовой оплатой. Достаю телефон. Лезу в Сеть. Сначала смотрю ближайшие билеты на Лондон, Амстердам и Париж. В принципе – на среду можно смело бронировать, в один конец. Кроме канала, меня здесь ничто не держит. Если только... Придумываю эсэмэс Наташе: «Привет. Кажется, я у тебя паспорт забыл». Следующие двадцать минут никакого ответа. Значит, не судьба. В принципе, Лобов будет не так уж неправ, если погонит нас за этот проект с канала. Потратить столько времени для того, чтобы потом брать в кадр всех, кто под руку попадется. На самом деле обидно. Я очень хотел попробовать. Антон, наверное, тоже. И Ваня. Правильно кто-то из знакомых сказал на старте: не стоит лезть в сферы, в которых ни черта не понимаешь. А у нас всегда штаны через голову. Домохозяйки становятся телеведущими, телеведущие – писателями, писатели – музыкантами, музыканты – актерами, актеры – политиками, а гастарбайтеры – мастерами суши. Поэтому везде одна сплошная задница. И дороги плохие, и суши невкусные. И кино – говно. Особенно наше. Пока пью третью чашку кофе, телефон звонит непрерывно. В основном Ваня. Все звонки сбрасываю. Без меня, чуваки. Злой, как черт. И что-то кусает в голову. Какая-то деталь, возникшая случайно. Но очень важная. Гастер-батыр продолжает издеваться над тушкой лосося. За это в следующей жизни Будда непременно превратит его в рыбу, а меня... в осла. Или в рулон фольги, часть которой потом порежут на конфетти для детских елок, а другая часть уйдет на скрутки для хранения гашиша или героина, который привезут в своих задницах наркокурьеры из Средней Азии. |