Книга На пятьдесят оттенков темнее, страница 89 – Эрика Леонард Джеймс

Он устремляет на меня взгляд, и сейчас его глаза светятся надеждой.

— Ана, поверь мне. После того как я наказал тебя и ты ушла, мной мир переменился. Я не шутил, когда сказал, что буду избегать того чувства. — Он смотрит на меня с болезненной мольбой. — Когда ты сказала, что любишь меня, это было словно откровение. Никто и никогда прежде не говорил мне этого, и мне показалось, будто я что-то сбросил с себя — или, может, ты сбросила это с меня, не знаю. Мы с доктором Флинном до сих пор спорим об этом.

О! В моем сердце на миг вспыхивает надежда. Может, все еще образуется? Я хочу, чтобы у нас все было хорошо, разве нет?

— Что это значит? — шепчу я.

— Это значит, что я не нуждаюсь в этом. Сейчас не нуждаюсь.

Что?

— Откуда ты знаешь? Как ты можешь говорить с такой уверенностью?

— Я просто знаю. Мысль о том, чтобы причинить тебе боль… любую физическую… мне отвратительна.

— Я не понимаю. А как же линейка, и шлепанье, и секс с извращениями?

Он проводит рукой по волосам и даже чуть улыбается, но потом с сожалением вздыхает.

— Я говорю про тяжелый секс, Анастейша. Ты бы видела, что я могу делать палкой или плеткой.

У меня от изумления отвисает челюсть.

— Что-то мне не хочется.

— Знаю. Если бы ты хотела, то хорошо… но ты не хочешь, и я это понимаю. Я не могу заниматься этим с тобой, если ты не хочешь. Я уже не раз говорил тебе, что все в твоей власти. А теперь, когда ты вернулась, я вообще не чувствую в этом потребности.

Какой-то момент я гляжу на него, раскрыв рот, и пытаюсь осмыслить сказанное.

— Значит, когда мы встретились, ты этого хотел?

— Да, несомненно.

— Кристиан, каким образом твоя потребность могла просто так взять и пройти? Типа того, что я что-то вроде панацеи и ты излечился? Я этого не понимаю.

Он опять вздыхает.

— Я бы не назвал это «излечился». Ты мне не веришь?

— Я просто считаю, что в это трудно поверить. Это разные вещи.

— Если бы ты не ушла от меня, я бы, возможно, не почувствовал этого. Твой уход от меня был самой лучшей вещью, которую ты сделала… для нас. Он заставил меня понять, как я хочу тебя, именно тебя, и я с полной ответственностью говорю, что принимаю тебя всякую.

Широко раскрыв глаза, я смотрю на него. Можно ли в это поверить? У меня болит голова от попыток осмыслить все это, а глубоко внутри я чувствую… онемение.

— Ты все еще здесь. Я думал, что ты сразу уйдешь после моих слов, — шепчет он.

— Почему? Потому что я могла подумать, что ты свихнулся на сексуальной почве, что тебя тянет пороть и трахать женщин, которые похожи на твою мать? С чего ты взял? — прошипела я, взмахнув ресницами.

Он бледнеет от моих гневных слов.

— Ну, в целом да, — отвечает он с обидой.

Глядя в его печальные глаза, я уже жалею о своей выходке и хмурюсь, чувствуя свою вину.

Что же мне делать? Я гляжу на него; он выглядит понурым, искренним… он выглядит, как мой Пятьдесят.

Тут я неожиданно вспоминаю фотографию в его детской и понимаю, почему женщина на ней показалась мне такой знакомой. Она похожа на него. Вероятно, это была биологическая мать.

Мне на ум приходит, как после моего вопроса он отмахнулся: «Так… Неважно…» Она виновата во всем этом… и я выгляжу как она… Дьявол!

Он смотрит на меня больными глазами, и я понимаю, что он ждет моего следующего шага. Кажется, он искренне сказал, что любит меня, но у меня голова идет кругом.

Все так запутанно. Он говорил про Лейлу другое, но теперь я точно знаю, что она была способна удовлетворять его закидоны. Эта мысль мне невыносима и вгоняет в тоску.

— Кристиан, я страшно устала. Давай все обсудим завтра. Я хочу спать.

Он удивленно моргает.

— Ты не уходишь?

— А ты что, хочешь, чтобы я ушла?

— Нет! Я думал, что ты уйдешь, как только узнаешь.

Все время он ждал, что я уйду, как только узнаю его темные секреты… и вот теперь я знаю. Надо же, Мастер на самом деле темный.

Может, мне надо уйти? Я гляжу на него, на этого безумца, которого я люблю, да, люблю.

Могу ли я бросить его? Я уже уходила от него однажды, и это чуть не сломало меня… и его. Я люблю его. Я знаю это, несмотря на его признание.

— Не бросай меня, — шепчет он.

— Да что мне, крикнуть громко «нет»? Я не собираюсь уходить! — ору я, и это катарсис. Вот так, я сказала. Я не ухожу.

— Правда? — Он широко раскрывает глаза.

— Что мне сделать, чтобы ты понял, что я не сбегу? Что сказать?

Он смотрит на меня, и в его взгляде я опять вижу страх и волнение. Он сглатывает комок в горле.

— Ты можешь сделать одну вещь.

— Какую? — рявкаю я.

— Выйти за меня замуж, — шепчет он.

«Что? Неужели он в самом деле…»

Во второй раз за эти полчаса мой мир замирает в ожидании.

Черт побери! Я гляжу на этого глубоко травмированного мужчину, которого я люблю. Я не могу поверить тому, что он только что произнес.

Брак? Он предлагает вступить с ним в законный брак? Он шутит? Ничего не могу с собой поделать — из моей груди вырывается нервное недоверчивое хихиканье. Я прикусываю губу, чтобы оно не перешло в истерический хохот, и не справляюсь с собой. Я валяюсь на полу и хохочу, так, как не хохотала никогда прежде. Это очистительный, целебный хохот, временами переходящий в завывание.

На какой-то миг я остаюсь наедине сама с собой, я гляжу на эту абсурдную ситуацию — на хохочущую, обалдевшую девицу возле красивого и растерянного парня. Я закрываю глаза локтем, и мой смех переходит в горючие слезы. «Нет, нет! Я этого не выдержу».

Когда моя истерика утихает, Кристиан ласково убирает мою руку от лица. Я поворачиваю голову и гляжу на него.

Он наклоняется надо мной. На его лице — удивленная улыбка, но серые глаза горят; может, на дне их я замечаю обиду. Ой, нет…

Сгибом пальца он ласково вытирает слезинку на моей щеке.

— Вы находите мое предложение смешным, мисс Стил?

Ну Пятьдесят!.. Протянув руку, я нежно глажу его по щеке, с наслаждением чувствую пальцами щетину. Господи, я люблю этого мужчину!

— Мистер Грей… Кристиан. Более подходящего момента ты… — Я гляжу на него, не в силах подыскать нужные слова.

Он усмехается, но морщинки вокруг глаз говорят мне, что он уязвлен. Это тревожно.

— Ана, ты вынуждаешь меня торопиться. Ты выйдешь за меня замуж?

Я сажусь и прислоняюсь к нему, кладу ладони на его колени. Гляжу в его милое лицо.