Онлайн книга «Том 5. Тихий Дон. Книга четвертая»
— Я уже тебе об этом сказал. — Власть сменять? — Да. — А какую же ставить? — Свою, казачью! — Атаманов? — Ну, об атаманах трошки погодим гутарить. Какую власть народ выберет, такую и поставим. Но это — дело не скорое, да я и не секу насчет политики. Я — военный человек, мое дело — уничтожить комиссаров и коммунистов, а насчет власти — это тебе Капарин, мой начальник штаба, расскажет. Он у меня голова насчет этого. Башковитый человек, грамотный. — Фомин наклонился к Григорию, шепнул: — Бывший штабс-капитан царской армии. Умница парень! Он зараз спит в горнице, что-то прихворнул, должно с непривычки: переходы делаем большие. В сенях послышались шум, топот ног, стон, сдержанная возня и приглушенный крик: «Дай ему в душу!» За столом разом смолкли разговоры. Фомин настороженно глянул на дверь. Кто-то рывком распахнул ее. Низом хлынул в комнату белый всклубившийся пар. Высокий человек без шапки, в стеганой защитной теплушке и седых валенках, от звучного удара в спину, клонясь вперед, сделал несколько стремительных спотыкающихся шагов и сильно ударился плечом о выступ печи. Из сеней кто-то весело крикнул, перед тем как захлопнуть дверь: — Возьмите ишо одного! Фомин встал, поправил на гимнастерке пояс. — Ты кто такой? — властно спросил он. Человек в теплушке, задыхаясь, провел рукой по волосам, попробовал шевельнуть лопатками и сморщился от боли. Его ударили в позвоночник чем-то тяжелым, видимо — прикладом. — Чего же молчишь? Язык отнялся? Кто такой, спрашиваю. — Красноармеец. — Какой части? — Двенадцатого продовольственного полка. — А-а, это — находка! — улыбаясь, проговорил один из сидевших за столом. Фомин продолжал допрос: — Что ты тут делал? — Заградительный отряд… нас послали… — Понятно. Сколько вас было тут в хуторе? — Четырнадцать человек. — Где остальные? Красноармеец помолчал и с усилием разжал губы. В горле его что-то заклокотало, из левого угла рта потекла на подбородок тоненькая струйка крови. Он вытер губы рукой, посмотрел на ладонь и вытер ее о штаны. — Эта сволочь… ваша… — глотая кровь, заговорил он булькающим голосом, — легкие мне отбил… — Не робь! Вылечим! — насмешливо сказал приземистый казак, вставая из-за стола, подмигивая остальным. — Где остальные? — вторично спросил Фомин. — Уехали в Еланскую с обозом. — Ты откуда? Каких краев рожак? Красноармеец взглянул на Фомина лихорадочно блестящими голубыми глазами, выплюнул под ноги сгусток крови и ответил уже чистым звучным баском: — Псковской губернии. — Псковский, московский… слыхали про таких… — насмешливо сказал Фомин. — Далеко ты, парень, забрался за чужим хлебом… Ну, кончен разговор! Что же нам с тобой делать, а? — Надо меня отпустить. — Простой ты парень… А может, и на самом деле отпустим его, ребята? Вы — как? — Фомин повернулся к сидевшим за столом, посмеиваясь в усы. Григорий внимательно наблюдавший за всем происходившим, увидел сдержанные понимающие улыбки на бурых обветренных лицах. — Нехай у нас послужит месяца два, а тогда пустим его домой, к бабе, — сказал один из фоминцев. — Может, и взаправди послужишь у нас? — спросил Фомин, тщетно силясь скрыть улыбку. — Коня тебе дадим, седло, заместо валенок — новые сапоги с дутыми голенищами… Плохо вас снабжают ваши командиры. Разве это обувка? На базу ростепель, а ты в валенках. Поступай к нам, а? — Он — мужик, он верхом сроду не ездил, — юродствуя, притворно тонким голосом прошепелявил один из казаков. Красноармеец молчал. Он прислонился спиной к печи, оглядывая всех посветлевшими ясными глазами. Время от времени он морщился от боли и слегка приоткрывал рот, когда ему было трудно дышать. — Остаешься у нас или как? — переспросил Фомин. — А вы кто такие есть? — Мы? — Фомин высоко поднял брови, разгладил ладонью усы. — Мы — борцы за трудовой народ. Мы против гнета комиссаров и коммунистов, вот кто мы такие. И тогда на лице красноармейца Григорий вдруг увидел улыбку. — Оказывается, вот вы кто… А я-то думал: что это за люди? — Пленный улыбался, показывая окрашенные кровью зубы, и говорил так, словно был приятно удивлен услышанной новостью, но в голосе его звучало что-то такое, что заставило всех насторожиться. — По-вашему, значит, борцы за народ? Та-а-ак. А по-нашему, просто бандиты. Да чтобы я вам служил? Ну, и шутники же вы, право! — Ты тоже веселый парень, погляжу я на тебя… — Фомин сощурился, коротко спросил: — Коммунист? — Нет, что вы! Беспартийный. — Не похоже. — Честное слово, беспартийный! Фомин откашлялся и повернулся к столу. — Чумаков! В расход его. — Меня убивать не стоит. Не за что, — тихо сказал красноармеец. Ему ответили молчанием. Чумаков — коренастый красивый казак в английской кожаной безрукавке — неохотно встал из-за стола, пригладил и без того гладко зачесанные назад русые волосы. — Надоела мне эта должность, — бодро сказал он, вытащив из груды сваленных на лавке шашек свою и пробуя лезвие ее на большом пальце. — Не обязательно самому. Скажи ребятам, какие во дворе, — посоветовал Фомин. Чумаков холодно оглядел красноармейца с ног до головы, сказал: — Иди вперед, милый. Красноармеец отшатнулся от печи, сгорбился и медленно пошел к выходу, оставляя на полу влажные следы промокших валенок. — Шел сюда — хотя бы ноги вытер! Явился, наследил нам тут, нагрязнил… До чего же ты неряха, братец! — с нарочитым недовольством говорил Чумаков, направляясь за пленным. — Скажи, чтобы вывели на проулок либо на гумно. Возле дома не надо, а то хозяева будут обижаться! — крикнул вслед им Фомин. Он подошел к Григорию, сел рядом, спросил: — Короткий у нас суд? — Короткий, — избегая встретиться глазами, ответил Григорий. Фомин вздохнул. — Ничего не попишешь. Зараз так надо. — Он еще что-то хотел сказать, но на крыльце громко затопали, кто-то крикнул, и звучно хлопнул одинокий выстрел. — Что их там черт мордует! — с досадой воскликнул Фомин. Один из сидевших возле стола вскочил, ударом ноги распахнул дверь. — В чем там дело? — крикнул он в темноту. Вошел Чумаков, оживленно сказал: |