Книга Принцесса с собачкой, страница 27 – Марион Леннокс

– Надеюсь.

Ник вернулся к себе Прислуга побывала тут раньше его. Все следы ночного происшествия исчезли. Он принял душ и оделся так быстро, как только мог, потом направился к лестнице.

Роз уже ждала его.

– Как же ты?..

– Совершенно очевидно, что ты накладываешь макияж дольше меня, – сказала она, усмехнувшись, и начала спускаться.

На ней были старые джинсы, растянутый свитер и растоптанные кроссовки. Волосы стянуты в хвост на затылке. Никакой косметики на лице. Антипод элегантной невесты, знакомой ему по вчерашнему дню.

Но где-то под джинсами скрывались синие птички. Ник застрял на верхней ступени лестницы, не в силах шелохнуться. На первой площадке она остановилась и сердито обернулась к нему.

– Идешь?

– Конечно, – неуверенно ответил он.

Она вдруг усмехнулась.

– Синих птичек я не нашла. Пришлось взять со шмелями.

Ник споткнулся и едва не пролетел остаток ступенек кувырком. Шмели.

По дороге им встретились три человека из обслуги, и у каждого был рот до ушей. Тоже мне дом, сраженный известием о покушении на убийство, подумал он. Их передвижения с момента нападения, похоже, где-то фиксировались, развлекая всех посвященных. Возможно, новости о бабочках уже тоже гуляют по дворцу.

Но не о шмелях. Право собственности на эти сведения он полагал исключительно своим.

Мысли его ни на чем другом сосредоточиваться не желали, поэтому сильным облегчением было все-таки прибытие к месту назначения. Роз открыла дверь оранжереи, и они оказались среди апельсиновых деревьев, выстроившихся стройными рядами под величественной стеклянной крышей.

Пол был вымощен искусно подобранной плиткой – в целом все производило исключительный по красоте эффект.

Но Ник не удостоил оранжерею особым вниманием. У одного из окон стоял стол. И там сидели трое человек.

Эрхард. Джулиана.

Руби.

Проклятие.

Может, не стоило ей вообще ничего говорить, пронеслось у него в голове. Хотя все равно она бы узнала.

Руби, миниатюрная седовласая дама, была в обычной своей двойке в пастельным тонах, юбке из твида и удобных туфлях. Нитка жемчуга на шее, подаренная ей сыновьями на шестидесятилетие, давала понять, что она считает этот день достойным такого украшения. Но в самой Руби праздничного было мало. Выглядела она очень, очень враждебно.

Она поднялась, и Нику захотелось сбежать. Такое же чувство он испытал, когда ему было десять лет и она застигла его за вылизыванием банки с вареньем, сутра абсолютно полной.

– Николай де Монтезье, – совершенно с тем же выражением, как тогда, произнесла она, – что, скажите мне, вы делаете?

Ему жутко хотелось спрятаться за Роз. Удержало его лишь выражение ее лица: Роз смотрела на Джулиану – примерно так же, как он на Руби.

– Я ведь говорил, ты можешь прилететь, если хочешь, – слабо попытался он защититься. Даже после случая с вареньем Руби не казалась такой рассерженной. Тогда ему всего-то пришлось неделю обходиться без сладкого. Сейчас только этим не отделаешься.

– Ты сказал, – ледяным тоном проговорила Руби, – что женишься на европейской принцессе только на бумаге, чтобы она могла наследовать трон. Сказал – это будет не настоящая свадьба. Всего две подписи на документах. Зачем бы мне являться и глядеть на такое безобразие?

– Это только предполагалось… – Ник помотал головой, не зная, как продолжать. – Как ты сюда проникла? – попытался зайти он с другой стороны.

– Не твое дело, – огрызнулась Руби. – Сэм никому не велел говорить. Такие милые у него солдаты. Забросили меня сюда как раз к завтраку.

Ему следовало знать. У Руби свои методы получать желаемое. И разборка с ним только началась.

– Мне следовало бы явиться сюда пораньше, – хмурясь, заявила она. – Но Пьере как раз подкинул мне своих детей. И вот, с четырьмя малышами на руках, я открываю еженедельный «Женский журнал» – там лучшие образцы макраме – и вижу тебя! И Роз тоже, окруженную выводком новорожденных поросят. Да на нее достаточно раз взглянуть, чтобы понять – ни о каких свадьбах только на бумаге и речи быть не может! Пришлось ждать, пока Пьере заберет свою мелюзгу, а Сэм организует транспорт. В результате свадьбу я пропустила.

Пригвоздив его напоследок к месту суровым взглядом, Руби повернулась к Роз.

Но та была одержима собственными демонами. Джулиана.

За столом действительно сидела Джулиана, хотя и сильно отличающаяся от прежней. Элегантная молодая дама, встретившая их по прибытии в страну, бесследно исчезла. Громадный синяк украшал ее левый глаз. Волосы, ранее собранные в сложную прическу, представляли теперь собой воронье гнездо. Лицо опухло от слез, на щеках остались следы от потекшей туши.

– Роз, я никогда… – пробормотала она сестре, смотрящей на нее как на привидение.

– Что?

– Я клянусь… Прошлая ночь… Я понятия не имела… – Джулиана разразилась рыданиями. Сквозь них невнятно пробивалось: – Роз, я вышла за Жака, когда мне было шестнадцать, я была совсем глупой, ничего не понимала. Наверное, мне следовало оставить его, но я продолжала надеяться, что со временем все наладится. Отец всегда так меня любил, я чувствовала себя избранной. Конечно, были еще Кифер и Конрад, и престол казался недоступным. А после оказалось – Жак предполагал, что Конрад умрет молодым. Потому что…

Она сбилась, судорожно провела рукой по заплаканному лицу.

– Клянусь, я не знала. Может, отец знал. Думаю, потому Жак и женился на мне.

– Ох, Джули.

– Что знал ваш отец? – спросил Эрхард, но она только покачала головой.

– К тому времени, как умер Конрад, я знала, что Жак меня не любит. Я была так несчастна. Я решила, что мне все равно, – пусть он делает со страной, что хочет.

Теперь все смотрели на нее. Руби отвлеклась от Ника и оглядывала Джулиану с выражением, хорошо знакомым Нику. Так она смотрела, когда у них в семье появлялся новый мальчик.

Вот цыпленок, нуждающийся в маме-курице, говорил ее взгляд.

– У вас, вероятно, жуткая депрессия, милочка, – сочувственно заявила Руби Джулиане. – У меня так было, когда умер мой муж. Такое ощущение, что вокруг тебя туман и прорвать его невозможно.

– Так и есть, – подтвердила Джулиана. – На прошлой неделе, после того ужасного происшествия с толпой, мы уехали в Париж, но потом Жак решил вернуться. Сказал, что нам следует быть поблизости.

– Зачем?

– Мне он не объяснил. Он давно мне ничего не объясняет. Часто замолкает в разговорах с другими на полуслове, когда думает, что я могу услышать. Я знаю, я сама виновата. Было проще соглашаться со всем, что он предлагал, лишь бы ко мне не приставали.