Онлайн книга «Богиня прайм-тайма»
|
Никто не знает, какую цену надо заплатить. Никто не знает, чего это стоит. Никто не видел и никогда не увидит, как она, приехав к двум часам ночи домой, плачет, сидя в куртке на краю ванной, потому что нет сил раздеться, а утром все начнется сначала. Плачет и гладит сонную Мусю, которая вопросительно трется о колени и мечтает, что ее сейчас будут кормить – раз уж приехала, давай ужинать, что ли! Никто и никогда не узнает, как трудно удержаться на вершине – одной. “Ты доберешься, – сказал ей как-то Соловьев, тоже вышедший в телевизионные монстры. Они курили на лестнице в “Останкино”, сидя рядышком, как влюбленные на крылечке, а впереди еще была почти целая ночь работы. – Ты влезешь на эту свою вершину, и будет тебе там одиноко и холодно, а впереди только новая вершина”. Она тогда решила, что он все выдумывает. Она подумала, что ей-то уж точно не будет ни холодно, ни одиноко, только бы влезть! Она влезла и осталась там одна, и ледяной ветер – перемен, новых назначений, уволившихся и вновь пришедших начальников, постоянной, безжалостной, сумасшедшей конкуренции – пробирал ее до костей. И только одна мысль настойчиво возилась в голове – она ведет хорошую, крепкую еженедельную программу на четвертом канале. Теперь нужно долезть до “Новостей” на первом или на втором. Она добралась и до “Новостей”, и до кремлевских концертов, и до новогодних “огоньков”, и “специальных выпусков” на Первое мая и Седьмое ноября. Муж ушел, но не сразу. Последние пять лет он только и делал, что пытался “поставить ее на место”, “вернуть на землю”, “вправить мозги”. Он как будто задался целью извести ее, потому что под конец она очень уж его раздражала, он сильно старался, и у него получалось, потому что он знал о ней все. Где больно, где страшно, что любимо, а что презираемо. Он расставлял ей ловушки с искусством монаха времен святой инквизиции, выслеживающего ведьму. Он не уставал повторять ей, что она – слишком высокая, слишком здоровая – “кровь с молоком, клубника со сливками, пошлость какая!” – слишком “грудастая”, чтобы быть настоящей звездой! Почему-то он искренне считал, что “настоящими звездами” могут быть лишь субтильные, непременно бледные и всегда находящиеся на грани обморока трепетные лани. Потом пошли слухи о ее связи с Башировым. Алина развелась. Мужа нет. Дети не родились. Очередная вершина взята – “Новости” на втором канале, вечерний выпуск, прайм-тайм, и впереди только следующая вершина. Собственная аналитическая программа, первый канал или что-то в этом роде. С некоторых пор оказалось, что и на этой вершине она едва держится. “Ты сука. Ты ничтожество. Ты никто, и я от тебя избавлюсь. Тебя никто сюда не звал. Убирайся обратно. Здесь не любят прохиндеек и проституток. Здесь никто не станет с тобой шутить. Убирайся, или ни один твой любовник не сможет опознать твой разукрашенный труп”. Вдруг что-то подкатило к глазам и горлу, очень острое, болезненное, большое, и стало невозможно дышать, и в глаза будто воткнулась раскаленная проволока, и пришлось схватиться за раковину. Не смей об этом думать. Перестань. Сейчас же. Ничего не помогало, и она открыла воду, нагнулась и сунула лицо под холодную струю. Висок заломило, и это оказалось спасением. В этой тупой боли была обыденность, и исчезла раскаленная проволока, и Алина как-то сразу осознала себя в собственной квартире, в своей ванной – в безопасности. По крайней мере, пока. – Алина?.. Ты что там? Давай к нам, мы с Мусенькой ужинать хотим. Алина Храброва завернула кран, осторожно промокнула лицо – тереть нельзя, мать моментально заметит, что красное, и гримерша завтра заметит что-нибудь, и не отвертеться будет от вопросов, отвечать на которые она не могла. – А папа на сколько уехал? – На три дня, но ты не волнуйся, я не стану утомлять тебя своим видом слишком долго. – Мама! – Что Алексей? Алина поковыряла картошку и налила себе воды в стакан. Есть почему-то расхотелось. – Да ничего. Все то же. Новостей никаких нет, и… знаешь, мне иногда кажется, что лучше бы их сразу убили, чем такая… неизвестность. И этого парня я знаю, Вадима Грохотова, который пропал. Ужасно. – Ужасно, – согласилась мать. – А ты не думаешь, что вы совершенно напрасно бросили его одного? Что вы должны… проявить какое-то участие. Помочь. А? – Мам, ему никак нельзя помочь! Ну что мы можем?! Полы у него помыть, как ты собиралась? Или яд кураре в аптеке купить, чтобы он не мучился?! – Ты говоришь глупости. – Возможно, – согласилась Алина. – И даже скорее всего. Но я правда не знаю, как ему помочь. Я даже не знаю, как мне помочь себе самой, вслед подумала она, но вслух это говорить было нельзя. Зазвонил телефон. Муся недовольно дернула ушами и мягко спрыгнула со стула на пол. Задрала морду и посмотрела вопросительно. После ужина следовало идти на диван, валяться и смотреть телевизор. У Муси были устойчивые привычки. Алина нагнулась погладить ее и рассеянно сказала в трубку: – Да? – Алина? Голос мужской, совсем незнакомый. Муся брякнулась на бок, разбросала лапы и подставила живот – чешите теперь, раз уж никто на диван не идет. Алина дотянулась и стала чесать. – Да, это я. – Это Ники Беляев, добрый вечер. Она даже сразу не поняла, что за Ники. Кто это такой? Ах да. Оператор. Глаза как у компьютерного злодея. – Здравствуйте, Ники. – Мне нужно с вами поговорить, – сказал он решительно. – Можете? – Завтра могу, – ответила она. Его решительность ее рассмешила. Как будто он предлагал ей выйти за него замуж. – Я буду на работе после одиннадцати… – В студии не годится, – отрезал он. – Я могу сейчас подъехать, если вы разрешите. Или встретимся где-нибудь на нейтральной территории. Можете? – На какой… территории? – переспросила она. Разговаривать было неудобно, потому что Муся отодвинулась еще дальше, перевернулась на другой бочок, и теперь, чтобы чесать ей живот, приходилось сильно наклоняться. |