Онлайн книга «Богиня прайм-тайма»
|
Уютное гнездышко, убежище звезды – черт побери все на свете!.. Он-то как сюда попал?! Он еще потоптался, покосился на нее. Она улыбалась глянцевой телевизионной улыбкой, как будто в камеру, и эта улыбка сильно его задела. – Пока. – Пока. Она поцеловала его в щеку глянцевым телевизионным поцелуем – лучше бы не целовала! – и одним движением открыла оба замка. Ники протиснулся мимо, выбрался на площадку и глупо помахал рукой, в которой были зажаты перчатки. Она кивнула и закрыла дверь. Попрощались. На лифте он не поехал. Он бы умер от клаустрофобии, хотя ничем таким никогда не страдал. Он сбежал восемь этажей вниз, сильно грохоча ботинками по ступеням, и бабулька-вахтерша высунулась на грохот из своей каморки – очки сдвинуты на кончик носа, а в руке газета. Интересно, что она читает в семь часов утра?! – До свидания, – пробормотал Ники, посмотрел на газету и усмехнулся. Называлась она “Эротика и жизнь” – дает бабулька-вахтерша! * * * …”Лендровер” встретил его привычным холодным и острым запахом. Пахло кожей, сложной автомобильной парфюмерией, которую он любил, и Алиниными духами. Он повернул ключ и посидел, прислушиваясь к ровному урчанию двигателя. Духи. Он хмуро оглядел салон и увидел. Ее вчерашний шарфик, который она сорвала с шеи, когда они начали безудержно целоваться, потому что вдруг оказалось, что нет никакой возможности дотерпеть до дома, был засунут в карман на двери. Перегнувшись, Ники потянул за тонкую ткань и вытащил его весь. Черт возьми. Ужас. Шарфик перетекал у него по ладони, а он сидел и смотрел, как перетекает. Он не пойдет назад – ни за что. Они уже попрощались – кончено. Он “держит себя в руках и отдает себе отчет” – как всегда. Вот вернется из Багдада, и они… они… Что?.. Поженятся? Будут жить долго и счастливо? Состарятся вместе? Родят красивых и здоровых детей и умрут в один день?? Он сжал кулак с шарфиком – показалось, что в там ничего нет, – потом решительно сунул его в карман, дернул рычаг и нажал на газ. “Лендровер” прыгнул, приземлился, слегка дрогнул тяжелым и сильным телом, похожим на его собственное, – Ники всегда считал, что они похожи, он и его машина. У него еще были дела. Он должен поставить на стоянку машину, съездить на Би-би-си и успеть на самолет. С Алиной Храбровой он уже попрощался. * * * Пошел сюжет, студия на две минуты и сорок семь секунд вылетела из эфира, и Храброва сказала громко: – Ребята, у меня в “ухе” звук плавает. Что там у вас, Костя? Операторы зашевелились за камерами, все сразу, как большие рыбы в стоячей воде, и опять замерли. – Алин, – громыхнуло сверху, – чуть влево сдвинься. Ну, на пять миллиметров. Да-да, все, стоп! Отлично. – И с суфлером сегодня что-то, – рассеянно сказала она. В суфлер она даже не смотрела. Это традиция такая, Ники знал. Когда все слишком гладко, что-нибудь непременно случается. Хоть что-то должно быть “не так”. Иногда они сами выдумывали проблемы, чтобы “не сглазить”. – Алина, следующим идет Афганистан. – Я знаю. Кость. Ники стоял и смотрел, сунув руки в карманы. Они уже попрощались. Зачем он здесь?.. Тут она вдруг подняла голову, моргнула от изумления и уставилась на него. Прямо ему в лицо своими карими глазищами, “известными миллионам зрителей в этой стране. – Ники?! Он очнулся и понял, что давно уже вышел из-под света, который делал его невидимым, и теперь торчит почти посередине студии, прямо под операторским краном. – Что ты здесь делаешь?! Он засуетился, оглянулся, стал отступать, вся студия, казалось, пялится на него, и громоподобный “голос с небес” вдруг грянул: – Минута до эфира, что там у вас, черт возьми?! – Ники, почему ты не улетел?! – Я… сейчас улечу. Секунду она смотрела ему в глаза – только одну секунду. И вдруг вскочила. По студии как будто промчался торнадо. – Алина!.. – Вернись! Сядь! – Твою мать!.. Что там происходит?! Юра! – Сорок шесть секунд! – До эфира сорок шесть секунд, вашу мать!.. Никто ничего не понимал. Старательно балансируя на тоненьких и не правдоподобно высоких каблуках, которые она надевала только в эфир, Алина Храброва скатилась с подиума, пригнулась, перебежала под краном – студия и аппаратная ахнули десятком перепуганных голосов, – и подбежала к Никите Беляеву. – Алина!!! – заревело и завыло из всех динамиков. – Тридцать секунд! Вернись! Ники понял, что она намерена сделать, только в самый распоследний момент. Понял и едва успел раскинуть руки, и поймать ее, и прижать к себе. Сердце на этот раз точно разорвалось. – Алина! Вернись! – Двадцать пять секунд! – Ребята, что делать?! – Костя! Останови ее! Наверху распахнулась дверь, и кто-то побежал, громко топая, по металлической лестничке, чтобы вернуть на место впавшую в буйное помешательство звезду, решившую погубить не только программу, но и все Российское телевидение, так сказать, в целом. Федеральный эфир смотрят все – не только рабочие и колхозники, не только шахтеры и вахтеры, бурильщики и курильщики, но еще и министры, вице-премьеры, отдыхающие от государственных забот, и парочка-троечка олигархов, и десятка два телевизионных боссов со всех каналов, да мало ли еще кто!.. Она прижалась накрашенной душистой щекой к его щеке, очень близко сияли темные глазищи, всегда приводившие его в трепет – ни у кого, кроме нее, не было таких ярких, таких страшных, таких веселых глаз! – Алина, что случилось?! – Алиночка, может, тебе валокордину?! – Беляев, уходи уже!! – Ребята, есть у кого-нибудь успокоительное?! |