Онлайн книга «Рота Его Величества»
|
Вера с Дашей многозначительно переглянулись, и я понял: Антон в опасности. — Я тоже не женат, — сообщил я, но эта новость комсомолок не взволновала. — Правда, что у вас в Петрограде дворец? — спросила Вера. — Особняк, — уточнил я, чувствуя обиду за их реакцию. — Большой? — Два этажа. — Сколько комнат? — Восемнадцать. Глаза их округлились. — Вы там жили один? — Почему? Брат, сестра, — стал перечислять я, — мажордом, повар, горничная… Полно народу! — У нас на семью дают комнату, — вздохнула Даша. — Многие живут в общежитиях, по трое-четверо. Бывает и по десять. «Знакомо», — подумал я. — Вы оставили дом, богатство, чтоб перебраться в Союз? Добровольно? Я виновато склонил голову. — У нас многие этому не верят. Есть такие, что говорят: «Дурак!» «Как они правы!» — подумал я. — Не слушайте! — вмешалась Вера. — Сами они дураки! Во все времена были люди, которые пренебрегали положением, богатством ради того, чтоб быть с народом. Вы честный человек и не захотели угнетать веев… — Ари не угнетают веев. Она осеклась. — У меня было время познакомиться с вашими учебниками, барышни! То, что в них написано, полный бред. Политическая власть в Новой России принадлежит ари, но промышленность, финансы и сельское хозяйство в руках веев. Это они установили для наемных работников десятичасовой рабочий день и платят им гроши. Веев угнетают сами же веи, ари всего лишь не подпускают их к руководству страной. Если б ари исчезли, ничего б не изменилось. Диалектика! — У нас лучше? — Гм! — сказал я. Она смотрела требовательно. «Обещал! — вспомнил я. — Ответить на вопросы…» — Ваше политическое устройство справедливее, чем в Новой России. Бесплатные медицина и образование, пенсии для стариков и инвалидов. Нет безработицы, общественные блага распределяются равномерно. Беда в другом: благ мало! Все одинаково нищие. Вера надулась: — Вы неправильно понимаете ситуацию! Мы бедны из-за вас! Ваши цены на зерно… — Хлеб можно вырастить самим! — У нас мало земель! — Земель немного, — согласился я, — но они плодородные. Ваши зерновые по качеству лучше импортных. Дело в другом. Вы собираете семь центнеров с гектара, в то время как веи — двадцать. Если б вы собирали четырнадцать, то строили б нормальные дома, а не пихали по десять человек в комнату. Двадцать центнеров с гектара принесли бы вам независимость от поставок продуктов. Тогда не вы бы просили зерно, а веи умоляли его купить — у них перепроизводство. Соответствующей была бы цена. Между Союзом и Новой Россией не стало бы вражды — за что воевать? Вам не понадобилось бы содержать огромную армию, а это не только расходы, но и отвлечение от процесса производства тысяч молодых, здоровых и образованных мужчин. Вот вам влияние экономики на политику. А как бы изменилась жизнь! При двадцати центнерах с гектара пирожные продавали бы на каждом углу и стоили они б копейки! — Но почему? — воскликнула Даша. — Почему у нас не двадцать? — Потому что сеют и убирают не крестьяне, а инженеры, рабочие и студенты. Вы ездите на картошку? — Конечно! — сказала Вера. — Мы комсомолки! — И разбираетесь в сельском хозяйстве? — Ну… — смутилась Вера. — Вы срываете с учебы студентов, забираете с заводов рабочих и инженеров, отправляя их на сезонные работы. Почему? На селе некому работать. Труд там тяжелый, а жизнь и того хуже. Крестьянин не заинтересован в результатах труда и при первой возможности сбегает в город, где сытнее и теплее. Если не может сбежать, выпихивает в город детей. Села вымирают. Вы заимствовали колхозный строй в самом худшем его варианте — периода тридцатых годов прошлого века. А теперь маленький пример: СССР, имея в избытке пахотных земель, завозил хлеб из-за границы. После развала СССР Россия хлеб покупать перестала, более того, экспортирует его. Что изменилось? Добавилось тракторов, комбайнов и другой техники? Ничуть! Увеличились субсидии сельскому хозяйству? Наоборот, уменьшились. Сельское хозяйство в России не является образцом для подражания ни для кого в мире, тем не менее хлеб есть. Почему? Изменились общественные отношения, у людей появился стимул производить больше. Это наука, барышни! — Какая наука? — насупилась Вера. — Марксизм! — Мы изучаем марксизм! — «Капитал» читали? Барышни отрицательно покачали головами. — Слава богу! У меня была знакомая, прочитавшая «Капитал», она его постоянно цитировала. — И что? — заинтересовалась Даша. — Мужчины обходили ее за километр! Даша прыснула, Вера улыбнулась. — Вы интересный человек, Илья Степанович! — сказала со вздохом. — Но не большевик! Я развел руками. — Вам у нас не нравится? — Отчасти. — А что нравится? — Люди. Вы добры и отзывчивы: будучи бедными, готовы поделиться последним. Вы отправляетесь на комсомольские стройки, живете в палатках, возводите заводы и плотины, считай, на одном энтузиазме. Ваши отношения между собой просты и искренни: если вам кто-то нравится, вы говорите об этом вслух, если же нет, не таите камень за пазухой. Вы трудолюбивы и любознательны, вам интересно жить. Мне неприятно видеть, что такие замечательные люди живут впроголодь. Это неправильно, так не должно быть! Барышни примолкли. — У вас нет коррупции и казнокрадства, по крайней мере, в тех размерах, что мне приходилось видеть, — продолжил я. — Проворовавшихся чиновников вы расстреливаете, невзирая на чины и звания. И все же… — Я застучал пальцами по столешнице. — Вам не хотелось бы здесь жить? — закончила Вера. Я кивнул. — Вам не на что обижаться! — Даша выразительно посмотрела на пустые тарелки и бокал. — Да! — подтвердил я. — Меня не обижают. Мне создали условия, о которых вы можете мечтать. У нас с Антоном двухкомнатная квартира, а денег столько, что могу обедать в ресторане и даже угощать барышень. — Я вернул Даше ее взгляд. — Но я этого не заработал. Мне это дали, как некогда подарили особняк в Петрограде. А то, что не куплено за кровные, в любой момент могут отобрать. Я хочу зарабатывать сам. Мне не нужно многого. Дело, которым я хотел бы заниматься, семья, дом… — Отдельный? — спросила Вера. — Желательно. Не нужно восемнадцати комнат, достаточно четырех-пяти. Хочу, чтоб детям было просторно. Это плохо: иметь такое желание? |