
Онлайн книга «Двойники»
![]() В пыль расщепленных? Теперь они среди миров летают вечно Межзвездным газом. Вечная им память! Ведь как у нас, космопроходцев — Торителей миров, пространств, времен? Вот вам пример, такая зарисовка: Наяда в огненной тунике Возлюбленного провожает в путь неблизкий. Слезу роняя, шепчет о глубоком чувстве. А он, космодесантник, одаренный гений, В скафандре плазменном, опутан проводами, Как сетью паутинной, тонкой, прочной, В руках сжимая грозный интегратор, К далеким звездам устремляя взор. Он полетит! и выполнит заданье! Такая лирика и оптимизм такой. А вот фольклор межзвездный, Слагаемый во время длительных скитаний: (С выражением декламирует куплеты космодесантника.) Нас манят галактические дали — Им вызов бросил гордый человек. Давно героев звезды ожидали! Эй, кто герой — нас ждет великий век! Рвану рычаг, махну рукой в иллюминатор — Прощай, Земля, не скоро возвращусь, Маршрут скорее проло жи нам, астрогатор, Не все домой вернемся — ну и пусть! На слабой тяге не уйти от сверхгиганта, Гиперболическая нам теперь недостижима, На круговой орбите нету варианта — Фотонный звездолет фатально закружило. Метеоритная пробоина в корме, И кислороду на каких-то два часа, Глоток земного воздуху бы мне, И смерти честно посмотреть в глаза. По курсу прямо — астероидный поток, Налево — тяготенье суперновой, Ну дайте же земного воздуху глоток — Я проломлю поток броней шестиметровой. Я спокоен как атом, и я хохочу — Смерть опять по касательной нас облетела, Выжигаю резервы, но всё же лечу, Вырываясь из плена небесного тела! Заданье выполнил, пора домой, На землю-матушку спускаемся с небес, Цветов не надо мне — я вовсе не герой, (Сбивается.) Я лишь… Мы лишь… На Южный Крест? Наш крест? Мы лишь на землю крест с небес?.. Зачем? Черт, забыл… (Умолкает, тупо уставившись в космодесантские штиблеты; садится к костру.) Автор: Опять шаги. Кто это будет? Как будто не спешит. Остановился даже… Так выйди же на сцену, Крепыш из старорусских сказок! Хоть нехотя, а вышел. В косоворотке и штанах холщовых, Да хромовый сапог на босу ногу. Бредет крадучись вдоль по сцене, Костер минуя… Постой, куда ты? Дойдя до противоположного конца сцены, человек останавливается и неторопливо выходит на авансцену. Сновидец: Не сон, не сон вас губит, человеки! Кишечные проблемы: запоры и поносы, Сердечные дела: любовь и нелюбовь — Всё это вид болезни лишь одной — Бессонья! (Зевает.) Вся ваша эта жизнь Как сдобный пирожок — Съел маленький, казалось бы, кусочек, Затем еще, еще — И вот она, финита… Нет тебя. Теперь ты умер. Во гроб дубовой покладен, И там лежишь, спокойный и холодный. Над гробом сим восплачут и взрыдают, Да только что ж теперь рыдать?.. Но это так для тех, кто и не жил, То есть не спал, бессоньем удрученный. Вне сна нет ничего. Есть только сон. И жизнь во сне — реальна, жи́ва! О, эти сновидения мои, услада духа. Но речь… ох, эта речь… Речь не о них. Они — забава, так, услада. Я о великом. Слушайте меня, Пока я вас сновижу. А то уйду в пучины, в толщи сна, И вы развеетесь бесплотностью теней. (Озираясь.) Какой, скажите, странный сон. Костер горит — воспламененье света. И звезды рыжей бахромой, Как будто бы индиго не хватило Иль охры золотистой… Нет, непорядок, У меня не так, не забалуешь. Так, значит, сон — не мой. Так чей же, мать твою, Я спрашиваю. Молчите вы? Я понимаю всё, конечно, Тот, кто сновидит этот сон, — вовне, Его здесь нет, не видно паразита. А-а. Так. Я, значит, в нем, Забрел на огонек… Что ж, перекантуюсь, осмотрюсь. Всё интересно тут, забава всё: Во снах чужих я не бывал доселе. Но сметкой и умом не обделен, Я понимаю — есть чужие сны. Но вы уж, человеки, не взыщите, Коль обнаружите себя во сне моем! И в нем в неловком положеньи очути́тесь: В гробу дубовом или же над гробом, И стон истошный извергая. Так не взыщите ж, человеки, Я в том не виноват, Что вы себе решили так устроить жизнь… А почему, зачем? Кем возомнили вы себя? Вы говорите, этот мир — не сон! Хе-хе, смеюсь я с ваших слов безумных. Признайте ж наконец-то, остолопы, Признайте, неразумные — Я — вижу сон, и вы — во сне моем. Признаете сей факт — И будет вам бессмертье. А смерти же — не будет никогда. Поверьте мне. Ведь этот сон Устроен мною милосердно. Таков я, человеколюб, |