Книга Создатель призраков, страница 28 – Дэн Абнетт

Он снова вздохнул, теперь глубже, и посмотрел в ее лицо, скрытое тенью.

— Так я существую, Лайн Ларкин?

— Я бы сказал, да. Но… ведь я же чокнутый.

Они вместе рассмеялись, все еще держась за руки.

Его грубые грязные пальцы сжаты в ее мягких белых ладонях. Они смеялись, глядя друг на друга. Его хрип­лый хохот сплетался с ее тихим, мелодичным смехом.

— Почему ты бросил своих друзей? — спросила она.

Он вздрогнул и отдернул руки, отстраняясь от нее.

— Не говори об этом.

— Ларкин… почему ты так поступил?

— Не спрашивай об этом! Не спрашивай!

— Ты отрицаешь это?

Поскользнувшись на обломках, он врезался в колон­ну и развернулся к ангелу, яростно глядя на нее. Пе­ред глазами все дрожало, расплывалось, мерцало. Она казалась совсем далеко, а потом вдруг становилась огромной, нависала над ним. Спазмы выворачивали на­изнанку.

— Отрицаю?.. Я никого не бросал… Я…

Ангел отвернулась. Теперь он мог разглядеть ее ярко-золотые косы, ниспадающие до самого пояса, и мо­гучие крылья, вырывающиеся из-под белой рясы. Она склонила голову. И вновь заговорила после долгого молчания:

— Комиссар Гаунт отправил огневую группу к ак­ведуку для проникновения в Буцефалон. Основной целью был сам Нокад. Почему?

— Отруби голову — и тело умрет! Гаунт сказал, что нам никогда не взять это место, пока Нокад поддержи­вает свой культ! Целый город превратился в его Доктринополис, рассадник его культа, распространяющий его лживые проповеди по другим городам и даже ми­рам!

— И что же ты сделал?

— Мы… Мы проникли в каналы акведука. Рота Роуна шла первой, отвлекая на себя огонь и прорывая оборону. Корбек со своими бойцами должен был идти следом, проскочить, пока Роун удерживает коридор. Мы должны были войти в город по каналам.

— Как вы не утонули?

— Каналы уже шесть месяцев как высохли. Там все было заминировано, конечно, но у нас были миноис­катели.

— Ты был в роте Корбека?

— Да. Я не хотел идти… Фес! Мне вообще против­на эта самоубийственная идея, но я же снайпер Кор­бека… а он мой друг. Он настаивал.

— Почему?

— Потому что я снайпер роты Корбека и его друг!

— Почему?

— Да не знаю я!

— Потому что ты лучший стрелок всего полка? Потому что, если кто-то и мог пристрелить Нокада, это мог быть только ты? Может, Корбек вынужден был взять тебя? Даже если боялся, что ты сломаешься, когда придется жарко?

— Не знаю!

— А ты подумай! Наверное, он в конце концов взял тебя потому, что ты и правда лучший стрелок? Ка­ким бы опасным не было задание, как бы ни был хру­пок твой разум. Может, он ценил в тебе именно это? Может, он не мог обойтись без тебя, несмотря на риск?

— Заткнись, наконец!

— Может быть, ты подвел его?

Ларкин закричал и прижался лицом к полу. Ураган безумия заставлял его худощавое тело биться в кон­вульсиях. Волна ужаса поднялась и поглотила его ра­зум. Он уже видел одни цветные пятна — перед гла­зами лишь размытый неоновый калейдоскоп.

— И что же ты делал? Та перестрелка в канале. Ближний бой. Лопра мертв, обезглавлен. Кастин разо­рван на куски. Хеч, Гросд и все остальные, вопли, крас­ный туман. Корбек требует подкрепления, клинки све­та вспарывают воздух. А что делал ты?

— Ничего!

— Не просто «ничего» — ты побежал. Сбежал с по­ля боя. Полз и бежал, бежал, бежал, пока не оказался здесь. Ноешь в луже собственной блевотины и винишь себя.

— Нет… — выдохнул Ларкин, лежа на полу.

Он был словно в пустоте. Ничего не видел, не слы­шал, не чувствовал. Остался только ее голос.

— Ты бросил их. Значит, ты — дезертир.

Ларкин внимательно посмотрел на нее. Ангел сто­яла у реликвария, держа в руках деревянный ларец, окованный железом. Он достала что-то и надела на голову, пригладив золотистые волосы. Это была фу­ражка. Фуражка полкового комиссара. Как у Гаунта.

Потом она достала из священного ларца еще что-то, завернутое в пыльный саван. Она сняла покров свои­ми прекрасными руками. Ее изящные пальцы уверен­но загнали магазин в обойму. Она передернула затвор, сняла оружие с предохранителя. И повернулась.

Утонченные, совершенные черты лица под козырь­ком фуражки. Только теперь Ларкин разглядел ее то­ченые щеки и подбородок. Спокойное и одновременно яростное лицо, словно вытесанное из камня. Как у Ибрама Гаунта. Она вскинула пистолет и направила на

Ларкина. Ее крылья поднялись и развернулись почти на двадцать метров. Огромная арка пронзительно-бе­лых орлиных перьев.

— Знаешь, что мы делаем с дезертирами, Ларкин? — мрачно спросила она.

— Да.

— Мы существуем, чтобы поддерживать и вдохнов­лять, мы несем с собой дух битвы, вселяем в сердца воинов Империума доблесть. Но если они подводят, нам приходится их карать.

— Ты… Ты говоришь, как Гаунт.

— У нас много общего с Ибрамом Гаунтом. Общая цель, общая задача. Вдохновлять и карать.

Казалось, мир за пределами монастыря погрузился в тишину. Словно война остановилась.

— Ты дезертир, Ларкин?

Он взглянул на ангела, йогом на оружие, на пугаю­ще расправленные крылья. Медленно гвардеец поднял­ся с колен и наконец встал в полный рост.

— Нет.

— Докажи.

Каждая клеточка его тела болела, каждый нерв дро­жал. Его разум прояснился, хотя он и чувствовал себя странно. Рассчитывая движения, он осторожно подо­шел к своему вещмешку.

— Докажи, Лайн! Ты нужен Императору здесь, в этот час! Призови свою силу!

Он оглянулся. Ее глаза, как и оружие, все так же смотрели на него.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Ты сам сказал.

— Нет, я не о фамилии. Мое имя. Лайн. Я уже давно им не пользуюсь. Откуда ты узнала?

— Я все знаю.

Он рассмеялся. Громкий, раскатистый хохот сотряс его грудь, когда он открыл вещмешок.

— Фес тебе! Никакой я не дезертир.

— И почему же?

— Видишь? — Он вынул свою снайперскую лазер­ную винтовку из чехла, привычным движением снял с предохранителя.

— Винтовка?

— Лазерная винтовка. Рабочая лошадка Имперской Гвардии. Крепкая, прочная, надежная. Можно врезать по ней, бросить, драться ею как дубиной, закопать в землю, и она все равно будет работать.

— Это не обычная винтовка. — Ангел подошла бли­же, рассматривая оружие. — Нестандартный тип М-Г. Где интегрированный прицел, регулятор мощности за­ряда? Ствол, он слишком длинный и тонкий. А это ведь пламегаситель, верно?