Онлайн книга «Бред сивого кобеля»
|
– Татьяна Ренальдовна, ну на кой оно тебе? – вмешалась Панкратовна («джи» она всегда пропускала). – Пусть у девки останется. Ей хороводиться надо, а тебе куда? В могилу заберешь? – Но это память… – Пока память в голове есть, и так помнишь, а как склероз-то все выест, так все равно не вспомнишь. – Пожалуй, ты права, Антоша. Бери, деточка, только обязательно покажись мне в нем! И вот теперь Туся рассчитывала, что Татьяна Реджинальдовна отдаст ей одну юбку, подол которой был украшен несколькими рядами бронзовой бахромы. В этой юбке Татьяна Лавринская пела когда-то Нинон в «Фиалке Монмартра». Карамболина-карамболетта! Туся уже видела эту бахрому на золотистом шелковом абажуре к лампе из карельской березы. Как хорошо за городом! В Москве грязь и слякоть, а тут все бело. Подходя к даче, она вдруг испугалась. Уже месяца два она не навещала старуху, а в таком возрасте всякое может случиться. Но, с другой стороны, ей бы кто-нибудь позвонил… Телефона на даче не было, Татьяна почему-то не желала его проводить. Правда, сын купил ей мобильник, но она отказывалась им пользоваться и практически никогда не включала. – Если у меня будет телефон, ты никогда не выберешься к матери, да и другие тоже, – говорила она сыну, – а так я по крайней мере точно знаю, кому до меня есть дело. А если придет пора помирать, Антошка к соседям сбегает позвонить. Туся подошла к калитке. Снег расчищен, на крыльце сидит мохнатый Бонька и никак не реагирует на появление гостьи. – Бонечка! – крикнула Туся. Пес встрепенулся и довольно лениво потрусил навстречу. – Совсем старый стал, уже и не лаешь? Он ткнулся носом ей в колени, завилял хвостом. Вот тут мне хорошо, тут я чувствую себя просто девочкой. Она поднялась на крыльцо, смахнула веничком снег с ботинок и позвонила. Дверь открыли быстро. – Антонина Панкратовна, здравствуйте! – О, Туся приехала! Заходи, заходи, Татьяна рада будет, на днях тебя поминала! Они расцеловались. – Я вот тут пастилы свежей привезла… – Умничка, а то Сергей Леонидович всегда забывает. – Антоша, кто там пришел? – раздался звонкий голос хозяйки дома. – Туся пожаловала! Татьяна Реджинальдовна поспешила навстречу гостье. – Деточка, как я рада! Давненько ты не была! Тусе стало стыдно, что вспомнила о старухе только из-за бахромы, и поняла, что просто не сможет в этот раз попросить о чем-то. Старуха выглядела великолепно. – Татьяна Реджинальдовна, да вы просто цветете! – Спасибо, детка. А вот у тебя вид что-то унылый. С муженьком проблемы? – Да как вам сказать… – Скажи как есть. – Хочу уйти от него. Хозяйка дома звонко, молодо рассмеялась. – У меня такое впечатление, что эта мысль сидит в твоей прелестной головке чуть ли не со свадьбы и лишь теперь ты ее, как нынче выражаются, «озвучила»? Кстати, я смотрю телевизор и прихожу в ужас, как теперь говорят! Чему учат детей? Что это такое «будем лопать пузырями»? Я в первый раз ушам своим не поверила! Выходит, все нынешние дети усвоят этот кошмар? Ты голодна, Туся? – Нет, пока не голодна. – А ты надолго? – Не очень. Хочу вернуться засветло. – Ты на электричке? – Конечно. – Знаешь, когда я была молодая, у нас собирались ставить одну оперетту местных авторов, где я играла роль девушки, мечтой которой было что бы ты подумала? – Понятия не имею! – улыбнулась Туся. – Она мечтала стать машинистом на паровозе! И я пела там такую арию: «На паровозе-возе-возе, возе-возе, умчусь я завтра в сверкающую даль!» – И умчались? – рассмеялась Туся. – Да нет, там дальше говорилось: «Жила я раньше в родном колхозе, а нынче прошлого ничуточки не жаль!» Но кто-то в горотделе культуре смекнул, что этой арией мы призываем мчаться вдаль от родного колхоза, что было несвоевременно и все в таком духе. – Что, спектакль сняли? – К счастью, да, сняли, даже до генеральной. Восторгу нашему не было предела. А поскольку премьера нового спектакля была в плане, пришлось срочно восстанавливать «Фиалку Монмартра». Юбка с бахромой, вспомнила Туся. Но у нее не повернулся язык. – Ах, как я любила этот спектакль! Карамболина-карамболетта! Это был мой коронный номер! Как я танцевала! Помню, перед премьерой у меня начались всякие страхи, кураж пропал, и вдруг мне мой партнер говорит (а он меня безумно любил): «Танечка, ты не бойся, просто как выйдешь на сцену, вспомни, что ты поешь „Карамболину“ вместо „На паровозе-возе“, и такой у тебя кураж появится! И ведь гениальный совет оказался. Я с таким огоньком это спела и станцевала, что публика едва не разнесла театр! Ну, разумеется, любовь к партнеру тоже свое дело сделала. Тогда о сексуальности и думать нельзя было, да мы и слов таких не знали, но суть-то от этого не меняется, а в оперетте еще можно было и юбками взмахнуть, и ножки показать… Антоша, принеси-ка юбку Нинон! Туся замерла. – Ой, Татьяна Ренальдовна, да ты ей эту юбку сколько раз показывала! – Ничего, я сама посмотреть хочу! – Ох, грехи наши тяжкие, о душе думать пора, а она все вспоминает, как ноги задирала! – проворчала Антоша. – Она такая ворчунья стала, стареет, видно, а сама еще молодка, всего семьдесят пять! Так о чем это мы? – блестя глазами, спросила старая актриса. – О «Фиалке Монмартра». – Да нет, голубка моя, не о «Фиалке». Думаешь, у меня маразм? Ты сказала, что хочешь от мужа уйти? – Да. – Загулял? – Не то чтобы… – Подозрения появились? – Да я не знаю… Просто мне кажется, что он меня больше не любит. – А ты сама-то любишь его? – Татьяна Реджинальдовна, я вам давно еще говорила, что меня мучает разница в возрасте, и чем дальше, тем хуже будет. Может, я все себе и придумываю, но… Не хочу оказаться брошенной ради молодой девчонки. Мне вот одно дело предложили… Попробовать хочу. Тут появилась Антоша с пакетом в руках. – На вот, Ренальдовна, держи свои юбки. Татьяна Реджинальдовна вытащила из пакета коричневато-золотистую юбку и, кокетливо поводя плечами, взмахнула ею, и тут у всех трех женщин одновременно вырвался вопль ужаса. Юбка буквально распалась в руках бывшей опереточной дивы. – Что это, Антоша? – простонала она. – Моль? – Да нет, откуда моль? Видать, срок ее вышел. Вон, глянь-ка, у швов все посеклось… Да чего удивляться-то, в театре небось из дерьма всякого шили, и то сказать, сколько лет продержалась… теперь только выкинуть. |