Онлайн книга «Бегом на шпильках»
|
Поднимаю трубку: — Алло. — Что это еще за хрень? — Привет, Тони. Надеюсь, тебе уже лучше после понедельника, и почки не сильно ушиблены. Я… я просто подумала, тебе, э-э, захочется узнать. Мама никак не могла до тебя дозвониться. — Ты никуда не поедешь! — Но… — клянусь, что забронирую билет в ту же секунду, как закончу разговор, — все уже заказано. — Ты что, глухая? — Нет, но я думала… — Я разве спрашивал тебя о том, что ты думала? — Нет, но… — Скажи мне, чего ты не сделаешь. — Тони, я… — Ты меня слышала?! Я замолкаю. Это все равно что пытаться урезонить рассвирепевшую кошку. После недолгой паузы Тони вновь берет слово: — Заруби себе на носу. То, чем я занимался в свои каникулы, касается только меня одного. Наше семейство не имеет к этому ни малейшего отношения. Я и та женщина — мы пришли к обоюдному соглашению насчет ребенка. Все, конец. Она возвращается к своей жизни, я — к своей. И никакой херни. Никакого квохтания. Все были довольны. Пока ты не разинула свой поганый рот и не впутала всех вокруг. Я этого не хочу, Натали. Ты хоть понимаешь меня, — в его тоне слышится скептицизм, — или ты для этого слишком тупая? — Нет, — отвечаю я жалко. — В смысле да. Да. Нет. — Итак, — продолжает он уже мягче. — Скажи же мне, чего ты не сделаешь. — Я не поеду в Австралию, — шепчу я. Разговор окончен. Я гляжу на трубку телефона, не веря своим ушам. Ярость закипает, вздымается пеной и взрывается. — Ведь это же ТВОЙ ребенок! — кричу я телефону. — Это же твоя дочь, козел ты безмозглый! Да что с тобой такое?! Ты, идиот, ты же РАДОВАТЬСЯ должен! Мы едем ради тебя! Обмахивая лицо рукой, пытаюсь отдышаться. Мне хочется снова схватить телефон и все рассказать Бабс: одним долгим воплем. Мой палец уже на кнопке ускоренного набора, но тут я понимаю, что Саймон уже с полчаса как дома, и, скорее всего, сейчас далеко не самое удачное время для звонка. Скрещиваю руки на груди. У нее и без меня проблем хватает. Так что не стоит отрывать Бабс от романтики своими разборками с Тони. — Какой подлец! — говорю я с возмущением. — Подлец, подлец, подлец. — Повторяю до тех пор, пока мне не становится чуть получше. После чего поджимаю губы и пишу подлецу новое сообщение. «Это же твой ребенок. Это же твоя дочь, козел ты безмозглый. Да что с тобой такое, ты, идиот, ты же радоваться должен. Мы едем ради тебя». (Без восклицательных знаков послание выглядит не таким уж плохим, и я отправляю его.) Жую волосы и ногти на руках, — я с удовольствием сжевала бы и на ногах, если б могла дотянуться, — но телефон не звонит. «Спокойствие, — говорю я себе. — Это же классическая игра: демонстрация силы». Продолжаю сидеть так еще с четверть часа, — и тут начинает пронзительно верещать дверной звонок. Дррррррррррррррррррррррррррррр Это не Энди. Мой брат, конечно, не хватает меня за шиворот, но выражение лица у него такое, будто вот-вот схватит. Приоткрываю дверь буквально на дюйм, но он врывается внутрь, впечатывая меня в стену. — Я же сказал: ты никуда не поедешь, мать твою! — орет он. — Ты что, ни хрена не понимаешь?! Ты, жирная, безмозглая шлюха! По-моему, он слегка встревожен. Я осторожно отклеиваюсь от стены. — Я… — Заткнись! Отмечаю, что уши у Тони багровые. С багровыми ушами у него ужасно глупый вид. Интересно, знает ли он об этом: ведь это может послужить ему плохую службу на будущих совещаниях. Мой мозг встряхивается, как мокрая псина, и нанесенное оскорбление отдается громким шлепком. Жирная. Безмозглая. Шлюха. — Как ты меня назвал?! — Ты слышала, — огрызается он. — Нет, Тони, — повышаю я голос. — Ты… — Заткнись, — тихо обрывает меня он, так мог бы извиняться палач перед тем, как отрубить вам голову. — Нет, это ты заткнись, — так же тихо отвечаю я. Странно, но срабатывает. Моргнув несколько раз, Тони растерянно спрашивает: — Что? — Во-первых, Тони, я не жирная. Во-вторых — не безмозглая. В третьих — не шлюха. Наношу ему три тычка прямо в солнечное сплетение: первый — за жирную, второй — за безмозглую и третий — за шлюху. Уставившись на меня, он хватает ртом воздух. — Ты меня уже утомил, Тони, — говорю я в надежде, что он не слышит, как мое сердце колотится о грудную клетку. — Я устала от твоего отношения… — Смотрите-ка, моська разлаялась, — хрипит он презрительно. — Ты сейчас похожа на мою бывшую директрису. — …ко мне, к Бабс, к маме, да и ко всем женщинам на самом деле. Ты жалок. Тебе кажется, что так ты выглядишь значительнее, но ты ошибаешься. Все вокруг считают тебя говнюком и женоненавистником. — Что это с тобой, а? Нет, серьезно, Натали? Ты что, хочешь меня завести? — Вот, Тони, именно об этом я и говорю. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, дорогуша. Тони, похоже, решил сменить тактику — прекратил орать. — Все ты понимаешь. — Куколка, — вздыхает он, — успокойся. — Ты, — продолжаю я, — неуправляемый. Вопишь, как маленький, словно у тебя живот пучит. В общем, я еду в Австралию, с мамой и папой, и никто не собирается спрашивать твоего разрешения. Мы просто ставим тебя в известность. — Я не хочу, чтобы ты ехала, — говорит Тони сквозь зубы. — И не хочу, чтобы он вертелся возле моей дочери. — Твоей дочери! Да ты дочь свою с рождения не видел! И не тебе решать, кому вертеться… видеться с ней! И вообще, это бессмыслица — игнорировать папу! Ты сам-то разве не видишь, что свое отцовство ты точь-в-точь скопировал с него? Ты делаешь хуже только самому себе. Тони вздрагивает. — Неправда, — говорит он, да так тихо, что слов почти не разобрать. — Неправда, — повторяет он, уже чуть громче. — Я не хочу его видеть, и это убивает его. — Он ухмыляется, на секунду превращаясь в пятнадцатилетнего мальчишку. — А мне доставляет огромное удовольствие. Пожимаю плечами. — Ну, смотри. Просто будь готов к тому, что лет через десять твоя собственная дочь, возможно, скажет то же самое о тебе. Мы от души развлечемся в Сиднее, — и хотя данная фраза вряд ли применима в случае с мамой, я позволяю себе сию художественную вольность во имя моего дела, — вместе с Тарой и Келли, а ты… — Эта жирная сука. Но тон, которым он произносит эти слова, почти что механический. Словно его мысли заняты чем-то совершенно другим. |