Книга Греховный поцелуй, страница 27 – Эрика Ридли

В них был смысл. Она не могла понять, почему большая часть гостей, казалось, дружно отвергает мысль о том, чтобы вызвать полицию. Очевидно, она была права, считая, что он обладает дьявольской силой убеждения.

— Вы выглядите лучше, — заметила Сьюзен, разглядывая ее со своего места в единственном кресле. — Но еще смертельно бледны. Уверены, что чувствуете себя хорошо? Ели что-нибудь?

— Да, — сказала Эванджелина, решив, что ответит только на последний вопрос. — Молли принесла мне фруктов и хлеба.

— Кто такая Молли?

— Горничная миледи, на время предоставленная мне. Вы говорили со слугами Лайонкиллера? Возможно, оттого вы так бледны. Вам следовало спать, а не разговаривать. Не смогли уснуть?

— Я… Нет.

Эванджелина хмуро смотрела на Сьюзен, слишком занятую тем, чтобы согреть ноги у камина, и потому ничего больше не замечавшую. Конечно, Эванджелина разговаривала со слугами. Она их понимала. Они старались быть откровеннее и дружелюбнее, и говорить с ними было безопаснее, чем с гостями Блэкберри-Мэнора. Она не ожидала, что Сьюзен будет чувствовать то же, что и она. Они ведь принадлежали к разным мирам.

— А где сейчас остальные? — спросила Эванджелина. — Обедают?

— Нет. Они все в зеленой гостиной. Ну, те, кто хоть чуть-чуть верит в ваши способности.

Эванджелина оглядела свою красную спальню.

— Здесь есть зеленая гостиная?

— Не надейтесь на чудо. Она не такая зеленая, как листья одуванчика или весенняя трава. Она скорее зеленая, как увядающий мох на могильном камне. Там еще кое-что серого цвета и немного коричневого. И я снова затосковала по мебели более теплых тонов. Лайонкиллеру необходима жена, которая выбрала бы мебель для дома.

— А кто в зеленой гостиной? Ваша мать?

— Конечно. — Сьюзен взяла кочергу из набора предметов, необходимых для ухода за камином. — Она никуда не уедет, пока вопрос не будет решен — так или иначе.

— Не понимаю, почему она не хочет бежать отсюда, пока жива. Считает его невиновным?

— Лайонкрофта? Господи, вовсе нет! Но ведь в прошлый раз убийство сошло ему с рук. История может повториться. И в этом случае он остается богатым и завидным женихом. И шея его остается при нем.

— И вы готовы выйти за убийцу?

— Да, таковы мои намерения, — ответила Сьюзен, продолжая ворошить кочергой угли в камине. — Если он снова избежит петли, ничего существенно не изменится.

Неправда. Многое изменится.

Эванджелина прислонилась к одному из троллей, украшавших столбик кровати, и задумалась. Во-первых, теперь слово «Лайонкрофт» не было для нее больше отвлеченным именем без лица. Она познакомилась с мужчиной, носившим это имя. Она с ним спорила, танцевала, целовала его. Видела и слышала, как он угрожал негодяю, поднявшему руку на его сестру. Он признался, что был так разгневан, что мог убить.

Что с ней не так, если, несмотря на все это, ее тянет к нему?

Кое в чем он походил на ее отчима, человека, не обладавшего никакими достоинствами, способными уравновесить его пороки. И она никогда не могла понять, почему ее мать оставалась с ним.

А что, если она испытывала такое же влечение к Нейлу Пембертону? Что, если у матери также учащался пульс, горела кожа, оттого что глубоко внутри таилось это притяжение?

Эванджелина содрогнулась. Эта мысль была отталкивающей. Но при всем при том она оставалась правдоподобной, понятной и логичной.

— В чем дело? — спросила Сьюзен, одной рукой упираясь в бедро, а другой орудуя кочергой. — Ваше лицо выразило крайнее отвращение, какого я не видела у вас прежде. О чем вы подумали?

— О мистере Лайонкрофте.

— Он заслуживает подобного отвращения? Ведь замуж за него собираюсь я, а не вы.

И то верно. Эванджелина никогда не выйдет замуж. Она не сводила глаз с огня, потрескивавшего в камине. Резные тролли на столбиках кровати впивались ей в спину.

— Вы находите его привлекательным? — спросила она.

Сьюзен пожала плечами.

— Возможно, если можно счесть привлекательным сатану.

— Откуда вам знать, как выглядит сатана?

— Это очевидно. Как Лайонкрофт.

Железо звякнуло о железо, когда Сьюзен поставила кочергу на металлическую подставку.

— Во всяком случае, он околачивался возле вашей двери, а не возле моей.

Эванджелина стремительно вскочила с постели. Это было так. Но откуда об этом узнала Сьюзен? Он исчез задолго до того, как она влетела в их общую дверь.

— Вы видели нас?

— «Нас»? Вы хотите сказать — его? Он пустил корни в этом коридоре и сказал, что будет ждать вашего пробуждения, чтобы убедиться, что с вами все в порядке. Это досадно. Если я заболею после того, как мы поженимся, надеюсь, он оставит меня в покое.

Эванджелина прошла через комнату к треснувшему зеркалу возле двери. Досадно. Только потому, что это был Лайонкрофт. Будь это кто-нибудь другой, такое внимание было бы милым и приятным проявлением доброты.

Сьюзен отворила дверь и бросила на Эванджелину взгляд через плечо.

— А вы не хотите появиться в зеленой гостиной?

— Нет.

Но она все-таки вышла и направилась по коридору.

Когда Эванджелина появилась в гостиной, там были все.

Леди Стентон сидела на краешке резного стула. Мистер Тисдейл спал на софе. Голова его свешивалась на сторону, трость занимала большую часть подушки. Лайонкрофт стоял, прислонившись к высокому книжному шкафу. Как поняла Эванджелина, этот шкаф прикрывал еще один тайный ход.

— Наконец-то! — Маленькая черная родинка над сжатыми губами леди Стентон затрепетала. — Вы заставили нас ждать, мисс Пембертбн.

— Она чувствует себя уже лучше, — перебил Лайонкрофт. Голос его был низким и ленивым, а взгляд таил опасность.

— Как любезно, что вы об этом сообщили. — Голос леди Стентон был так холоден, что казался заиндевевшим. — Вы смеете учить меня хорошим манерам?

— Вы смеете обвинять меня в убийстве, пользуясь моим гостеприимством?

— Эванджелина, — перебила Сьюзен, повысив голос и заставив вздрогнуть мистера Тисдейла. — Почему бы вам не объяснить, что случилось в спальне Хедерингтона?

— Да, сделайте это. — Леди Стентон вперила свои бесцветные глаза в Эванджелину. — Бог что-нибудь открыл вам?

— Только то, что лорда Хедерингтона… э-э… задушили подушкой.

— Что? Как это? — Мистер Тисдейл поспешил подняться на ноги, опираясь на трость. — Задушили подушкой, говорите?

Бледная бровь леди Стентон взметнулась вверх.

— Но кто его задушил?

— Не знаю.