Онлайн книга «На задворках Великой империи. Книга вторая: Белая ворона»
В номере Ивасюта посадил к себе на колени Соньку и запел, высоко поднимая стакан с вином: Ты лейся, песня удалая, Лети, кручина, алая, прочь. Воры дружно подхватили — свою, любимую: Посещал я трактиры, бильярды, И часто я в карты играл, Грабежи совершал без разбору, И душой за людей я страдал. А теперь вы, друзья, посудите: Хорошо ли прожил я свой век? Уже пахнет могилой порою, А как будто не жил человек… Явился потом Сева Загибаев из соседнего номера. — Сева, — сказал Ивасюта, показав на воров, — зачислим их кандидатами нашей партии… Сева пригнулся к нему, зашептал на ухо: — Почтовый пришел из Тургая с губернатором вместе… — Ну? — Говорят, с казной… А ведро я приготовил как надо. Гайками напихал. Ломом разным. Не может быть, что на такое дело Дремлюга с Чиколишкой не клюнули… Тут-то они и кончились! Воры переглянулись, а Ивасюта сказал им: — Вы тут не мигайте, а то и в морду получить можете… Сева, обоснуй теперь ты, коли Мони не стало. Сева — обосновал: — Проще пареной репки: бедному — плохо, богатому — хорошо… — А мы о чем говорим? — оживились воры. — Мечется человек! — вставил Ивасюта. — Еще бы не метаться, — согласились обираловцы. — Сева, — заметил Ивасюта, — не отвлекайся, продолжай! Сева — продолжил: — Народ наш — дурак и болван! Он еще не дорос до сознательной борьбы с богатым. Только сам завидует богатым. Даже котелки носит такие же, как богатые носят. Демократы — пока их не жмут! Социалисты — пока сами ни хрена в кошельке не имеют… Верно? — Золотые слова твои, — сказали воры и полезли целоваться. Им это было надо, чтобы заодно общупать карманы. — У них шпалеры, даже по два у каждого, — перешепнулись незаметно. — То, что нужно… Ребята, видать, теплые! Так-то вот Ивасюта ловил себе новых товарищей-«безмотивцев» на свержение городовых и жандармов, а воры уловляли его на шпалер. — Политика нам сбоку, — сказали они. — Нам эти мотивы ни к чему, пущай сидеть, так было бы за что… — А мы, — утешил их «идеолог» Сева, — сами мотива не имеем. Вот был у нас товарищ один, тот еще грешил, да его вчера взяли. Опьянели. Ивасюта взял стакан и стал грызть его зубами, выплевывая острые осколки на пол. Спрыгнула с колен Сонька. — Ой, заберите его! — визжала девка. — Нажрется пьяным, потом всю посуду сгрызет. Что за кавалеры пошли таки? Нет благородности обхождения… В этот день, после шестой бутылки, воры безоговорочно приняли программу партии «безмотивцев», когда-то разработанную Вадимом Аркадьевичем Ениколоповым. Однако воры заявили: — Меньше чем на сто рублей не пойдем. — Что-о? — надулся кровью Сева. — Болваны! — хохотал Ивасюта. — Эй, Сонька, дерни звонок, пущай нам еще бутылочку тащут… Мы и сами на сто рублей не идем! Воры двигались тихо, пили меньше, со всем соглашались. Было много поцелуев, объяснений и водки. Работа партии оживилась… Утром в дверь постучали, и вошел к Ивасюте незнакомец: — Извините, сударь, но я ночевал сегодня у дамы за стенкой и, не имея привычки подслушивать, все-таки все слышал… Я тоже принимаю вашу программу! Позвольте представиться: Матвей Квасэк, по партии — «откровенник»… Ивасюта тер спросонья глаза, тянул сползающие подштанники: — Заходи, товарищ… Это что такая за партия? Господин Квасэк сел, начал так: — Видите ли, сударь, я был агентом тайной полиции… Ивасюта сразу расставил пальцы возле его горла. — А-а-а, — прошептал, — тут тебе и конец твой! Сдавил шпика за глотку. Но воротничок на шее Квасэка (на вид гуттаперчевый) сделан был из стальной пластинки. Ивасюта схватил бутылку — тресь шпика по котелку. Бутылка разлетелась вдребезги, а башка — цела. Оказалось, и котелок тоже поддельный, вроде кастрюли. Только тихонечко звенел от удара, как струна. — Ну, брат, — удивился Ивасюта, — ты опытный. Уважаю… Господин Квасэк как ни в чем не бывало поправил сбитый на сторону галстук, кашлянул почтительно. — Итак, — сказал, — продолжаю… Служба наша, как вы сами сейчас убедились, весьма беспокойная. Семейная жизнь, благодаря частой перемене мест жительства, налицо отсутствует. Ну, и — выпьешь. Ну, и — еще раз выпьешь!.. Начальство говорит: адье! А куда деться агенту? Семьи нет. Папа умер, жена ушла к другому. И тогда идешь к эсерам. За соответствующую мзду раскроешь им тайны полиции, доступные лишь избранным натурам. После чего имеешь право называть себя членом партии «откровенников»… Господин Квасэк обладал отменными манерами, и его услуги (за соответствующую мзду) Ивасюта снисходительно принял. Квасэк поиграл тонкими и длинными, как у гинеколога, пальцами. — Ах, — сказал он томно, — только не нужно взрывов, не надо стрелять. Это так шумно, так неумно… Все можно делать тихо! Неожиданно явилась Додо — в роли спасительницы. — Если ты хочешь, — сказала она брату, — спасти себя и свою губернию, немедленно арестуй Совет и черносотенцев. И-и! — Сударыня! Вот вы как заговорили? — привстал Мышецкий. — Угроза слева — опасна. Но справа надвигается на Россию не менее ужасная сила. Ты был прав: нам с этой силой не совладать. Эта стихия низов, как гад, выползет из подвалов и трущоб, и тогда города зашевелятся ужасными кошмарами. — Я рад, — сказал Мышецкий, светлея, — я рад, что ты, хоть поздно, но поняла… Однако и для меня все поздно. Я лишь щепка, увлекаемая бурным течением. Мне ли справиться? Мне ли, когда даже капитан Дремлюга снял шпоры? — Он надел их снова… Как же ты этого не заметил? Пришел вскоре, легок на помине, и сам Дремлюга, обстоятельно доложил об аресте Мони Мессершмидта и прочем. — Продолжайте энергичнее! — велел Мышецкий. — Далее продолжать — до Совета добраться, — сказал жандарм. — Вы это имели в виду, князь? — Я вам русским языком сказал: продолжайте и дальше… От прямого же ответа князь увильнул. Алябьев попросил навестить его, и губернатор встретился с полковником. — Мыло солдаты получили? — спросил Мышецкий. — Да. — Скажите: куда могло деться оружие из казарм? — Естественно, князь, оно в надежном месте. Разложение войска закончилось и дало теперь обратную реакцию. |