Онлайн книга «На задворках Великой империи. Книга вторая: Белая ворона»
На пепелище Москвы вскоре появился Гапон, навестил убежище, в котором скрывался его друг Петя Рутенберг; Рутенберг был поражен элегантностью Гапона… Сидеть дома было скучно. — Поехали к Яру! — сказал Гапон, загоревшись. — Да ты спятил: меня же там сразу арестуют. — Чепуха! Пока я с тобой, тебя пальцем не тронут. Едем… Уговорил — поехали. Вот и Пресня: обгорелые скелеты домов, торчат печные трубы разрушенных очагов, воют одичавшие кошки, в узлы закручены железные кровати. Гапон всю Пресню проехал молча. Потом по-бабьи щупал рукав пальто Рутенберга: — Хочешь, я тебе новое пальто куплю? Лучше качеством… В ресторане Яра эсер прятался по углам, а Гапон тащил его в общий зал — прямо на люди, в блеск огня. — Пойдем, — уговаривал. — Там музыка, там светло, там пахнет сытым женским телом. Нельзя смотреть на мир так узко. Смотри шире — без узости партийных интересов! Вот и дамы… Вытащил Рутенберга в зал, пил и плакал, говорил шлюхе: — Александра Михайловна, пожалейте меня, горького сиротинку. Можно голову положу вам на теплые воздушные колени? Но Рутенберг был дяденька ушлый: сразу заметил, что Гапон, время от времени надевая пенсне, пристально всматривается в блеск пьяного зала. Нет, не женщин изучал он, — там сидели агенты Рачковского. И вдруг Гапон сам заговорил: стал рассказывать о своем свидании с вице-директором департамента тайной полиции, говорил о деньгах, какие и сколько получены… — О тебе меня тоже спрашивали, — сказал Гапон. — Ну? — Ничего, тебя хвалили, ты, говорят, мужчина серьезный. Только кутишь много… Видать, тоже деньги нужны. А твой брат в «Крестах» сидит. Хочешь, освобожу его? Я могу… На следующий день, проспавшись с похмелюги, Гапон сказал: — Ты да я, вот вдвоем и будем дела вертеть… Тебя Рачковский повидать хочет. Ты шире смотри на вещи. Они люди неплохие, даже хорошие. А ты бы видел, как они едят! Ну-у, брат, нам и не снились такие кушанья. А как пьют… И не пьянеют! — Я подумаю, — ответил Рутенберг. — А сколько он даст? Мне нужно много. За двадцать пять тысяч я не пойду… Вскоре граф Витте был поставлен в известность о новой провокации: открытие отделов гапоновского общества, легальность, связи и прочее… Все это заводило далеко! — Пока, — сказал Витте, раздумывая, — не беспокойте с Гапоном его величество. Его величество ныне слишком занят… Да, пока Гапон уламывал Рутенберга, государь был занят, раздавая награды карателям. Особого внимания удостоились семеновцы, подавлявшие восстание в Москве. Но вот в списках, представленных адмиралом Дубасовым, мелькнуло дотоле неизвестное имя капитана князя Чичикадзе. — Я такого не помню… Аттестация хорошая, — говорил Николай, — но надо же знать, откуда он взялся, этот князь Чичикадзе? Было велено свериться — кто таков? Поиски ни к чему не привели: по армии, гвардии и запасу Чичикадзе не числилось. Департамент герольдии прислал справку: есть Чивадзе, Чикваидзе, Чиквиладзе, Чикоидзе, Чиладзе, Чинчиладзе… а Чичикадзе нету! — Вот видите, — сказал царь, и перо в руке его опустилось. — Кого награждать? Хорошо, что проверили… У меня ведь память отличная: я такого не помню. Объявите же по империи розыск этого бравого молодца! Черта с два его разыщешь! Чичикадзе превратился уже в не менее доблестного графа Адлерберга, и вагон первого класса катил его сейчас на юг потрясенной империи. Развалясь на плюшевом диване, граф Адлерберг щупал свой череп пальцами и говорил мрачно: — Безобразие! Довели мать-Россию до аборта конституции… И никто с ним не спорил, ибо вагон (повторяем) был первого класса. Одна дама из соседнего салона выразила желание познакомиться с графом, о котором она так много слышала, и Адлерберг, не страшась свидания, бодро скинул ноги с дивана. Попутчик по купе заметил, что на руке молодого графа не хватает двух пальцев. — Где потеряли пальцы, граф? — спросил он с любопытством. — Потерял я их в лихой рубке… Вот и Казань; здесь граф Адлерберг долго не задерживался. В магазине Рора-Щетинкина, на Воскресенской улице, за пять рублей он купил себе роскошные аксельбанты генерал-адъютанта его императорского величества. К набору орденов на его груди прибавился еще один — непонятно какой, но весьма внушительный. Выйдя от Рора-Щетинкина, генерал-адъютант незамедлительно взял извозчика. — На Суконную, — сказал кучеру, — в Каргопольские казармы… Ах, Казань, Казань, — вздыхал всю дорогу, — как ты мила моему сердцу! Здесь впервые я вкусил твоих сладостей… Приехав на Суконную, он повелел дежурному по казармам: — Где командиры полков? Постройте солдат. — Простите, с кем имею честь? — Князь Волконский, — назвался граф Адлерберг. — Могли бы и сами догадаться, что перед вами генерал-адъютант… Прибежали взволнованные обер-офицеры: — Командир двести тридцать шестого Лаишевского полка! — Командир Ветлужского полка! Князь Волконский устроил парад войск, гремела музыка. — Государь император, — прокричал генерал-адъютант, — послал меня к вам, высочайше повелеть соизволив, дабы я объявил вам, солдаты, его сердечную благодарность за вашу неутомимую борьбу с шайкой казанских социал-демократов… Уррра-а! На выходе из казарм, прослышав о появлении высокого гостя, князя Волконского встречали сам председатель казанских монархистов Баратынский, городской голова Попрядухин и ученый мулла Абдул-Гамид Апанаев. Волконскому была тут же поднесена на богатом блюде хлеб-соль, которая и была милостиво принята. Из колясок, выставив букеты шляп, взирали дамы. — Последуем же, — сказал Волконский в сторону дам, — примеру Минина и Пожарского, которые здесь, отсюда, от этих самых казарм, повели народ спасать отечество от самозванцев… Дамы позвонили казанскому губернатору Рейнботу о том, что появился у нас и прочее… Рейнбот, человек солидный, полковник Генерального штаба, начал крепко думать: «Уж не самозванец ли какой? Князь Волконский… Волконский? Но, пардон, я такого генерал-адъютанта не знаю. Может, недавно назначен? На всякий случай, пусть он не замедлит явиться ко мне для представления…» Оглядевшись вокруг, князь Волконский закинул «хлеб-соль» через забор, и теперь Рейнбот мог его искать хоть со свечкой. Князя Волконского тут же не стало: он превратился уже в близкого друга царя, князя Валентина Долгорукого (без громких титулов он не мог обходиться)… На забитых путях вокзала разыскал эшелон. — Вы куда, господа, направляетесь? — спросил грозно. — В Тифлис! Для подавления мятежа… — Имею точные сведения; с Тифлисом уже покончено. Кто начальник эшелона? Ах, это вы, полковник… очень приятно. Высочайше уполномочен подавить смуты в Уренской губернии, отныне будете исполнять мои приказы… Освобождайте пути — едем! |