Онлайн книга «Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы»
|
— Батрак я, — с натугой, точно оправдывая себя в чем-то, сказал Ориккайнен и поднес к лицу свои широкие красные ладони. — На вырубках «Вяррио»… Может, слышал? — Работал. — Что? — На «Вяррио», говорю. — Ты? — Когда? — Давно, — вздохнул ефрейтор, — еще до революции. — Лесоруб? — Был. Сейчас учитель. — Вот как, — задумчиво протянул капрал и почему-то успокоился. — Карел? — Нет, финн. — Ефрейтор забросил окурок в лощину, где лежал под ворохом листьев мертвый офицер, и спросил: — За что ты его? — Сволочь он… солдат обижал… А ты, выходит, видел? — Я как раз вот здесь сидел. Скажу честно, ловок ты — даже пикнуть не дал ему. Только чего же пуукко свой оставил?.. — Растерялся, никогда своих не приходилось… Ориккайнен снова потрогал ножны, прищурился: — Меня… к своим отведешь?.. Или как?.. — А чего тебя отводить? — улыбнулся ефрейтор. — У нас таких, как ты, много! — Допрашивать будете… — А'мы и так все знаем. Больше тебя даже. — Значит — пуля? — И пули тратить не буду. — Что же тогда? — А иди куда хочешь! Все равно вам конец скоро. И, как бы в подтверждение своих слов, ефрейтор бросил к ногам Ориккайнена его длинный пуукко: — На, возьми!.. «Вот сейчас и выстрелит, — подумал капрал, не решаясь забрать нож. — Если бы русский был — можно поверить, а он — финн, мы все такие…» — Дурак ты капрал!.. Непослушными пальцами Ориккайнен втиснул острое лезвие в ножны. — Что ты делаешь со мной? — изменившимся голосом прошептал он. — Как же я теперь стрелять-то в вас буду?.. — А ты не стреляй. — Война. — А ты не воюй! Ориккайнен поднял тяжелый «суоми», протянул его ефрейтору: — Слушай, возьми-ка ты меня лучше в плен. — От этого война раньше не кончится. — Нет, ты возьми! А то еще, не дай бог, встретимся… — Если хочешь — давай. Хоть завтра. — Не приду я больше к тебе. Берешь — так бери сейчас. — Иди к черту, — равнодушно сказал ефрейтор и встал. — Убирайся!.. — Нет, ты возьми! — Тьфу, финское отродье!.. Слушай, ты случайно не из Хяме? Там все такие твердолобые. — Я за тобой пойду. — Не нужен ты мне. — А там, — капрал махнул рукой за озеро, — там я тоже теперь не нужен. — Ничего, можешь пригодиться. Если, конечно, дураком не будешь. Ефрейтор потянул капрала за рукав, вдвоем они взошли на пригорок. — Вот, — сказал ефрейтор, — видишь ту сосну? — Вижу. — Видишь, на ее стволе белеет что-то? — Вижу. — Так вот. Сходи прочти — это листовка. И написана она вашими солдатами, которые у нас в плену. В этой листовке они к вам обращаются — к тем, кто еще не расстался с оружием. Прочтешь — многое ясно тебе станет. Если увидишь, что врут в листовке, обманывают таких, как ты, разорви ее и выстрели мне вслед. Если увидишь, что это правда, снеси к себе в землянку, пусть прочтут другие… Прощай! До лучших времен!.. — Постой, — остановил его Ориккайнен, — как зовут тебя, чтобы знать? — Лейноннен-Матти! * * * Он шел обратно. Листовка шуршала у него за пазухой, и он часто доставал ее, снова и снова прочитывал серые, размытые дождем строчки. «Так значит, — раздумывал капрал, — Паасикиви еще в марте ездил в Москву для переговоров о мире. И еще в марте — вон когда! — Суоми могла выйти из войны. И русские шли на это, они тоже согласны мириться… А вот Рюти, этот старый пес, сорвал переговоры. Значит, опять сиди капрал Ориккайнен в землянке, дави вшей, грызи „фанеру“, бей русских…» Кто-то тихо свистнул. Капрал огляделся и, заметив на одном дереве кольцевой надрез коры, уверенно направился прямо к нему. — Кто здесь?.. Ах, это ты, Олави!.. — Я, капрал, — послышалось сверху. — Поднимайся сюда, поговорим… Ориккайнен ухватился за нижний сук и, сильно подтягивая свое тяжелое тело, добрался до люльки. Олави, привязавшись веревкой к стволу дерева, расхаживал вокруг него по доске, всматривался в затянутую хмарью лесную глушь; рядом с ним лежала, упираясь в развилок сучка, винтовка с оптическим прицелом… — Ну, — спросил он. — нашел эту собачью морду? — Нет. — Ни живого, ни мертвого? — Никакого. Наверное, обиделся и сбежал к русским… Олави выругался и вдруг притянул к себе винтовку — стал тщательно целиться. — Что там? — спросил капрал… — Да какой-то москаль бежит. Но ему, чувствую, больше не бегать. — Обожди, — сказал Ориккайнен, — дай-ка я сам пугну его… Он вдавил в плечо удобный приклад, сильный окуляр приблизил к нему фигурку солдата, в котором — так показалось — он узнал Лейноннена-Матти. — Ветер дует справа, — предупредил его Олави, — ты учти это. — Учту, — ответил капрал три гулких выстрела подряд огласили притихший лес. — Эх, ты! — сокрушенно вздохнул Олави. — Такая цель была, и — промазал. Ты, я вижу, совсем разучился стрелять… — Может быть, и разучился, — хмуро ответил капрал. Возвращение Рябинин очнулся, лежа на широкой медвежьей шкуре. Пахло табаком, потом и сырым океанским воздухом. Посередине чума над костром висел большой закопченный таган. Из-под его крышки поднимался пар, приятно пахнущий крепко заваренным чаем. Перед капитан-лейтенантом сидела молодая узкоглазая женщина с гладко зачесанными иссиня-черными волосами. Она курила длинную тонкую трубку. Заметив, что Рябинин открыл глаза, она выпустила дым и улыбнулась, обнажив ряд крепких белых зубов. — Где я? — спросил он. — Здесь, — последовал ответ. — Кто ты? — Женщина. — Как тебя зовут? — Нага. — Дай курить! — На! Она сунула ему в рот трубку и отошла, вернувшись обратно с тарелкой, на которой лежали дымящиеся куски жареной оленины. — Ешь, — сказала Нага, подсовывая ему жирный кусок мяса. — Ты скоро уедешь отсюда. Олешки бегают по тундре быстро, быстро — как ветер… Ешь, Прошка Николаевич! |