Онлайн книга «Баязет»
|
— Сгодится, — сказал. Спрятав револьвер, Карабанов хотел спускаться с крыши, но Ватнин остановил его: — Сиди уж здеся! — А что? — Сиди, говорю… Карабанов приложил руку к голове: — Башка трещит… Зачем я тебе, есаул? — Так, — ответил Ватнин. — Больно уж ты рахманный севодни. Я тебя не пущу одного… До греха-то недалече! — А, черт с тобой, — ответил Карабанов, но спорить не осмелился и снова завалился на свою вшивую бурку… Вскоре на крышу поднялся штабс-капитан Некрасов, стал протирать линзы бинокля, всматриваясь куда-то. — Вы ничего не слышали? — спросил он. — Опять хабар, — отмахнулся Ватнин. — Нет, — возразил Некрасов, — новостей нету. А вот часовые с минарета уверяют, будто слышат далекие залпы. — Где? — поднялся Карабанов. — Со стороны Чингильского перевала… там! Карабанов отобрал у Некрасова бинокль. — Ни черта, — сказал он. — Впрочем у меня круги в глазах, я даже вас плохо вижу… Поднялся на ноги Ватнин. — Дай-кось! — приложился к биноклю, расставив для крепости ноги, долго стоял молча, напряженно вглядываясь на север, куда утекали овражные низины плоскогорья. — Ну? — спросил Некрасов. Ватнин рывком опустил бинокль. — Готово, — ответил он. — Идут? — Пришли, — сказал сотник. — Будто баранты пасутся, гак мне блазнилось поначалу-то. А когда присмотрелся, то вижу: палатки в степу стоят. Дым видать… Некрасов посоветовал: — Назар Минаевич, голубчик, велите сотням дать стройный залп, чтобы гарнизон поднялся. А я сбегаю к Штоквицу. Штоквиц трогал лицо пальцами, и пальцы оставляли на серых щеках вмятины. Известие Некрасова он встретил спокойно. — Чепуха, — ответил он, — я уже ни во что не верю. А вот фокус могу показать… — Он залез к себе в рот, и расшатав зуб, вынул его из десен. — Видите? — спросил, отплевываясь. — Уже восьмой пошел. Скоро ням-ням будет нечем… Цинга, милейший, скорбут-с! — Да послушайте же вы! — закричал Некрасов. — Ватнин видел даже палатки. Он говорил, что это недалеко. Верст за десять отсюда. Они уже спустились с гор перевала. — Поднимусь на минарет, — решил Штоквиц. На лестнице он часто присаживался. Ступени были загажены часовыми, которые не давали себе труда спуститься во двор. Штоквицу было не до брезгливости — капитан задыхался после каждой ступеньки, винтовая лестница ходила под ним ходуном. — Что тут? — спросил он часовых, оглядывая Баязет с высоты башни. — А ничего, ваше благородие. — Говорят, что Тер-Гукасов разбил лагерь где-то тут невдалеке. Вы не видели? — Нет, ваше благородие. Это баранты гонят. — Тьфу, черт! — выругался Штоквиц, проклиная Некрасова, который заставил его подняться на эту вышку. — Всегда эти умники завихряются в воображении! Спустившись вниз, комендант велел Потресову дать сигнальный выстрел с пыжом. Старый майор сам вложил в пушку холостой заряд, пригнал к нему пыж, скомандовал: — Запал! Пушка рявкнула, и людям пришлось разочароваться: ответного сигнала не последовало. Штоквица скрючило снова: — Слушайте, майор, где у вас… это? — Что, господин капитан? — Ну, разве трудно понять? Где у вас можно… — А-а, — догадался Потресов, — зайдите за стенку. Некрасова комендант потом разругал. — Бредите? — сказал он недовольно. — Людей взбаламутили! Однако в настроении гарнизона что-то вдруг резко изменилось. Еще недавно безжизненно лежавшие по углам, солдаты сейчас задвигались, послышались споры, стрельба по туркам усилилась. — Даже и так, — ответил штабс-капитан Штоквицу, — но уже лучше стало. Веселее… Теперь оювсюду слышались возгласы — то один, то другой солдат замечал вдалеке от крепости признаки близкого войска. Многие уверяли, что видят даже движение многочисленной кавалерии. — Ладно, — согласился Штоквиц и велел вызвать музыкантов наверх. Бедные музыканты! На кого они стали похожи за эти дни! Голодные, измученные, шатаясь от слабости, они собрались под аркою аппарели, жалобно позвякивая инструментами. — Играй! — велел им Штоквиц. И тут случилось непредвиденное: музыканты не могли выдавить из груди дыхание, чтобы извлечь из инструментов хоть одну ноту. Бедные, они старательно дули в трубы, старательно щелкали пальцами по клапанам, но из инструментов выходило только сиплое шипение. Штоквиц был настолько поражен этим, что даже не осмелился ругаться. — Кто сможет? — сказал он, забирая горн в руки. — Пять рублей кладу, кто выдует «зорю»? — Десять, — сказал Карабанов. — Двадцать, — набавил Некрасов. — Рупь, — закончил отец Герасим, — неча баловать человека. Все равно пропьет! .. Вызвался один — солдат Потемкин: — Умел я когда-то… Но, сколько ни бился, напрягаясь, у солдата ничего не получилось, и туг сверху раздался радостный крик часового: — Братцы, зашевелились! Все выбрались на крепостные фасы, откуда было далеко видно, и взору людей открылась торжественная, незабываемая картина: «построение перед боем» — так называлась эта картина. — Красота! — воскликнул Некрасов. Долина, раскинувшаяся на подступах к Баязсту, была словно разделена на клетки шахматной доски. И вот чья-то невидимая, но опытная рука вдруг легко и почти игриво расставила по этим клеткам фигуры взводов, рот и батальонов. Казачьи сотни в крутом разбеге сделали широкий заезд по кругу, волоча за собой длинный шлейф бурой пыли, и вот уже осадили на повороте, оцепив фланги будущей битвы. Обдуманно и несуетливо фигуры войска начали перемешаться по горной плоскости — ход за ходом, этап за этапом, избегая препятствия, готовя противнику поражение. — Господа, — воодушевился Штоквиц, — узнаете ли вы руку Тер-Гукасова? Это наверняка он выходит сюда, к нам… Евдокимов раскрыл рот, и в горле его что-то захрипело. — Что с вами? — спросили его. — Я хотел крикнуть «ура», — стыдливо признался юноша… Гурки ответили огнем: орудия, фальконеты, винтовки, ружья — все было пущено в дело, и Штоквиц велел Карабанову пойти к Потресову: |