Онлайн книга «Из тупика»
|
Ветлинский, опустив голову на стол, долго не отвечал. Потом поднял лицо, искаженное отчаянием, и расцепил плотно сжатые губы, темные, как старая медь: — Ради бога, никому не говорите о нашем позоре… Если англичане узнают, что флотилия небоеспособна, они усилят свои претензии к нам… Идите отдыхать, князь. — Есть. Но, сдавая в консульство тромбоны, господин контрадмирал, я убедился, что лейтенант Уилки хорошо осведомлен обо всем, что случилось… * * * Сегодня у Небольсина в вагоне гости — славные ребята: майор Лятурнер и лейтенант Уилки, которые вот уже второй год околачиваются на Мурмане при консульствах. Дуняшка сунула в снег бутылки с шампанским и, приплясывая от холода, караулила их, чтобы прохожие не сперли. — Аркашки, — сказал Уилки, — да зови ты ее сюда. Хватит! Небольсин был сегодня в чудесном настроении. — Ты так и не сознался, откуда хорошо знаешь русский язык? — сказал он Уилки, шутливо грозя ему пальцем. — Ты же знаешь английский. Почему бы мне не знать русского? Дуняшка выставила бутылки, комья снега растаяли под ними на столе. Лятурнер достал флягу, встряхнул ее перед собой. — Уберем пока вино, — сказал он. — Я отлично понимаю русских. Вино требует к себе внимания и времени. С вином надо сидеть и болтать, как с другом. А русские хватят вот такой прелести — и летят в канаву… Верно: к чему лишние разговоры? — Что у тебя там, Лятурнер? — потянулся Уилки. — Понюхай… — О! — воскликнул Уилки. — Настоящая самогонка! — Первач, — нежно выговорил Лятурнер. — Даже горит… Начали с самогонки (она годилась для экзотики). — Люблю, когда обжигает, — смаковал Лятурнер. — Если бы, Аркашки, у вас в России все было хорошо так, как эта великолепная самогонка… — Друзья! — сказал Уилки, ничем не закусывая. — Кто знает новые анекдоты? — Про царя? — спросил хозяин вагона, благодушничая. — Это старо, Аркашки… Сейчас анекдоты новые: про Керенского или про Троцкого! Лятурнер выложил на стол красивые сильные руки; броско сверкал перстень. Заговорил вдруг — открыто, чего с ним почти никогда не бывало: — Правительство, стоящее сейчас у власти в России, потеряло главный способ воздействия на массы — страх, и Керенского никто не боится. Но это правительство не приобрело и нового способа — действовать за счет доверия, и Керенскому никто не подчиняется. Ни слева, ни справа! Я сторонник Временного правительства, но, кроме жалости, ничего к нему не испытываю. А что скажешь ты, Уилки? Уилки сочно смеялся, показывая ровные зубы. — Когда мой консул Холл говорит «болтун», то даже солдаты охраны знают, что речь идет о Керенском… Небольсин мрачнел все больше и больше. — Дорогие мои гости, — сказал он, задетый за живое, — вы бы хоть меня постеснялись… Среди вас, как вы сами догадываетесь, нахожусь еще и я — русский. А вы хлещете русскую самогонку, Лятурнер, как истинный француз, не удержался, чтобы не пощупать под столом русскую Дуняшку, и… дружно лаете несчастную Россию. — Прости, Аркашки! Мы не хотели тебя обидеть. Ты славный парень, как и большинство русских. Но никто не виноват, что России давно не везет на правителей… Небольсин хмуро придвинул к Лятурнеру свой стакан: — Плесни… Да лей как следует! — Взорвись, Аркашки. Это чудесная штука. Поверь, я уеду во Францию, увозя самую прекрасную память… — О чем? О самогонке? — О тебе, Аркашки… Гости были без претензий. Они со вкусом ели треску, нажаренную Дуняшкой крупными кусками; сочно обсасывали кости и бросали их на листы газет, разложенных поверх стола. Невольно взгляды иногда задерживались на заголовках. — Во! — сказал Уилки, ткнув жирным пальцем в статейку. — Это, кажется, «Речь»? Ну да… «Министр юстиции Малянтович, — прочитал Уилки, — предписал прокурору судебной палаты сделать немедленное распоряжение об аресте Ленина». — А у меня под локтем «Общее дело», — прочитал Лятурнер. — Сообщение из ставки… «Все солдаты с фронта разъехались единичным порядком самочинно». Молодцы русские! — сказал Лятурнер, беря кусок побольше. — Здорово воюют! Извини, Аркашки, но эту статью не я написал в русской газете. Уилки со смехом вперся глазами в обрывок «Биржевых ведомостей», и прочитал с выражением: — «Уныло и печально в стенах Петроградской консерватории». — Где, где? — закричал Небольсин, вскакивая. — В консерватории, Аркашки. — Дай сюда. Черт возьми, ведь у меня там невеста! — Ай как там ей сейчас уныло и печально… Держи! Небольсин схватил бумажный лоскут, весь в пятнах жира: — К сожалению, здесь дальше… оборвано. — А что там? — спросил Лятурнер. — Да что! Собрали девяносто тысяч рублей взносов. А за дрова заплатили сорок тысяч… Бедная, как она, должно быть, мерзнет! Профессора жалованья не получают совсем. И пишут, что спасти консерваторию сейчас может только Временное правительство. Мне плевать, кто ее должен спасать, но… Вы бы хоть раз увидели мою невесту! Все от нее в восторге. А я даже не знаю, как она? Лятурнер глянул на часы: — Знаешь, кто придет сейчас? Мы пригласили лейтенанта Басалаго. Ты не возражаешь? — Басалаго один не ходит, — заметил Уилки. — Он притащит и Чоколова. И придут не пустыми! — Да ладно! — сказал Небольсин. — После вас мне посуду не мыть. Хоть вся флотилия пусть забирается ко мне в вагон… Хотите, поедем в Колу? С гоготом, обнимая в тамбуре Дуняшку, ввалился кавторанг Чоколов, уже хмельной. За ним, абсолютно трезвый, лейтенант Басалаго. Выставили из карманов бутылки. — Твердо решили напиться? — спросил Небольсин. — Мы устали. Хуже собак. Иногда не мешает. — Ну, поехали? Выедем в тундру и будем хлестать до утра, как гусары. — А не позвать ли нам баядерок? — предложил Басалаго. — Одна уже есть, — дурачился Чоколов. — Дуняшка, сканканируй нам в своих чулках, вечно спущенных до колен! — Цего? — спросила Дуняшка, не поняв, и шмыгнула носом. Уилки пихал Небольсина в бок: — До чего же у тебя странный вкус, Аркашки. — Зато она удобна, — застеснялся Небольсин. — Не забывай, что у меня невеста, и я не имею права транжирить себя направо и налево, словно худой кот… Дал распоряжение на станцию, и маневровый потащил их за город — на просторы тундры. За стеклами окон качалась жуткая полярная темень; паровоз вырывал из-под насыпи белизну снега, голые прутья ветвей. |