Онлайн книга «Из тупика»
|
— Если не ошибаюсь, — сказал Басалаго, вернувшись к костру, — то передо мною… мичман Вальронд? Мохнатый шарф, закрывавший лицо до самого носа, одним движением руки был опущен и… — Женька! — сказал Басалаго. — Что, Мишель? — Греешься? — Греюсь. — Холодно? — Холодно. — Ну пойдем, — сказал ему Басалаго. — Не могу. Дежурство до семи утра. Хоть тресни. — Надо поговорить… Ты даже не представляешь, Женька, как можешь нам пригодиться. Где ты сейчас? — Увы, состою при женщине. — Ты все такой же… треплешься? — А что делать? — Сейчас-то как раз и делать… Где ты живешь? — Вон дом, видишь? — показал Вальронд. — Вход с парадной, второй этаж, квартира мадам Угличаниновой. Зайдешь? — Завтра. Вечером. — Жду! — крикнул в ответ Вальронд, и две тени снова застыли возле костра, который быстро таял в глубине улицы. * * * Еще в прихожей лейтенанта оглушил разноголосый гам. Куча детей таскала по коридору очумелую кошку. Дрова лежали грудою до потолка, забивая проход. Мокрое белье висело на низко провисших веревках, а из кухни доносился чад: жарили блины из горчицы на пушечном масле. Старинная барская квартира, выражаясь языком революции, была уплотнена… Басалаго постучал в одну из дверей: — Мне нужен Николай Иванович Звегинцев… Я не ошибся? Навстречу ему поднялся стареющий красавец с гвардейской выправкой, в узеньких коротких брючках. — Вы не ошиблись. Но… — Я тоже так думаю, — сказал Басалаго, затворяя за собой двери. — Передо мною генерал-майор и командир тринадцатой кавалерийской дивизии… После уплотнения комната генерала напоминала мебельный магазин, и старинные шифоньеры стояли один на другом — лишь бы побольше вместить, от остатков былой роскоши. Звегинцев вдруг разволновался: — Все так ужасно, лейтенант. Места себе не нахожу… Генерал вынул откуда-то большую бутыль с мутной жидкостью, весьма подозрительной. Широким жестом выставил ее на стол. — Благодарю, — заговорил Басалаго опасливо, — но я не пью. Извините. У меня еще дела. — Что вы, лейтенант! Я вовсе не предлагаю вам выпить. Это же карболка! Специально показываю вам: каждый раз, идя в уборную, я должен тащить туда и карболку, чтобы все вымыть перед употреблением. А когда я наконец выхожу из уборной, мне говорят: «Барин!» Ну скажите, лейтенант, вы человек благородный, где же предел издевательства над человеком? — Николай Иванович, — заговорил лейтенант напористо, — я прибыл с Мурмана… Главнамур предлагает вам занять место технического инструктора при вооруженных силах. — Мне? Лейб-гусару? И… техника? — Ах, ваше превосходительство, — сказал Басалаго, — не все ли вам равно, как вас будут называть! У вас не будет ни техники, ни кавалерии. Вам предоставляется возможность снова обрести положение. Мундир. Чинопочитание. Даже погоны! — Голубчик! — удивился Звегинцев. — Да уж не с луны ли вы свалились? Откуда все это теперь в России? — Все это скоро будет на Мурмане. Звегинцев с тоской осмотрел свои шифоньеры. — Вагон дадите? — осведомился деловито. — Никаких вагонов. Добирайтесь до нас сами. Не афишируя. Приедете на место — все будет. Звегинцев неожиданно рассмеялся. — А вот, кстати, новенький анекдот о Троцком. — Извините, — заявил Басалаго, — но я антисоветских анекдотов не слушаю. И вам не советую рассказывать. — Но почему же? Такой остроумный… — Вот именно. Ибо существует ВЧК, и нам совсем невыгодно, чтобы вас посадили до того, как вы переберетесь к нам. Приезжайте на Мурман и все анекдоты привезите с собой. Звегинцев долго молчал. — А как с восстановлением монархии? Что-нибудь слышно? — Нет. На Мурмане мы вам царя не обещаем. — А что же будет? — Крепкая власть. Наша. И — союзники. Мы лишь звено в длинной цепочке взрывов, которые потрясут и угробят большевистскую власть. Но это звено очень сильное. Оно сомкнет единый фронт с Сибирью… Звегинцев выпрямился и вдруг засмущался: — Один вопрос… нескромный… о командировочных. Мне, поверьте, даже не на что купить билет до Мурманска. — Деньги? Но сейчас уже не покупают билетов. — Не ехать же мне… генералу… зайцем! — Ваше превосходительство, только зайцем и можно сейчас доехать. Бумаги для печатания билетов давно нет. Да и появись эти билеты в кассе — их никто уже не станет покупать. — Значит, зайцем? — задумался Звегинцев. — Да. Сядьте в вагон и не выходите, иначе ваше место займут другие. Терпеливо ждите, когда вагон тронется. Будьте осторожны до Званки, в Петрозаводске вас уже будет ждать начальник вокзала Буланов, в Кеми британский консул Тикстон встретит как друга и снабдит всем необходимым. В Мурманске же вас ждет жизнь, отличная от этой. Мы вас не уплотним, а даже расширим… — И все это оставить? — Звегинцев развел руками. — Так и оставьте. — Но… пропадет. Растащат! А на этом вот стульчике, на котором сейчас сидите вы, сиживала когда-то сама княгиня Чарторыжская, урожденная фон Флемминг, мать знаменитого князя Адама Чарторыжского, сподвижника молодых лет Александра Первого. Басалаго это надоело, и он встал: — Ах, ваше превосходительство, все в истории относительно. Пройдет еще сотня лет, и люди будут говорить так: осторожнее, вот на этом стульчике сиживал когда-то лейтенант Басалаго… Звегинцев отвесил изящный поклон: — Прошу прощения, но я так и не удосужился спросить вас о том, что стоит за вами… — Управляющий делами Мурманского Совета депутатов рабочих, солдат и матросов! — представился Басалаго. — Позвольте, позвольте… — вдруг побледнел Звегинцев. — В какую историю вы меня втягиваете, лейтенант? — В историю, вершащую судьбу России! Мне, видимо, сразу надо было начинать с этого: вам, генерал, предлагается поступить на советскую службу. И впредь вы так и обязаны говорить, ежели спросят… Извините, но я вынужден покинуть вас: меня ожидает прием у зубного врача. — Я могу предложить вам чудесные капли! — Благодарю. Но мне надобно сменить пломбы… * * * Через некоторое время Басалаго уже сидел в зубном кресле напротив промерзлого окна, под которым лежали мокрые тряпки, собиравшие талую сырость с подоконника. Было холодно в кабинете. Наконец дантист появился и сразу ослепил Басалаго блеском зеркала, укрепленного над креслом так, что лейтенант не мог поначалу разглядеть лицо врача. |