Онлайн книга «Моонзунд»
|
– К развороту! – приказал Шмидт: он не желал погибать… И вдруг прославленный «Байерн», махина в 25 000 тонн, подпрыгнул на воде, словно лягушка, и линкор стало сильно раскачивать. Его качало, качало, качало… черный дым струился к небу. «Подорвались на мине», – писали с «Байерна» на «Мольтке». – Лучший линкор Германии, – огорчился Шмидт. «Гроссер Курфюрст» лежал в пологом развороте, громя своими башнями уже не батарею, а просто свет божий. Могучий кулак минного взрыва ударил его под днище, и «Курфюрста» тоже качало, качало, качало… второй линкор был подорван. – Минус, два, – заволновались на мостиках «Мольтке». – А мы ведь еще только пять минут как начали свой бенефис… Шмидт нетерпеливо махнул рукой: – Вперед десанты… ошеломляйте натиском! Горел лес (страшное зрелище). Мертвая батарея Хундва посылала к небу длинные гейзеры шипучего огня, словно там открывали бутылки с адским шампанским, – это рвало погреба с зарядами. Тага-Лахт наполнилась кораблями: шли транспорта, на палубах которых в четких каре, недвижимы под чехлами «фельд-грау», стыли на ветру саксонцы, баварцы, голштинцы, бранденбуржцы и гессенцы. Десантные суда, скрежеща днищами, вползали на каменистые отмели, их борта откидывались на берег, подобно сходням, – по ним гнали настегнутых лошадей, и они тащили на Эзель пушки, походные кухни, бомбометы, минометы, огнеметы и санитарные двуколки. Порядок был образцовый. По берегу бегали штабные офицеры. В рыхлые пески пляжей вкалывали шесты с номерными плакатами. Теперь каждый полк еще с моря видел, в каком месте ему высаживаться. Тральщики волокли через бухту свои громоздкие сети, но вычерпать все мины они не могли. Громадный транспорт «Корсика», плотно забитый солдатами и техникой, взорвало у берега, и «Корсика» пошла брюхом на берег, с грохотом раскидывая из-под киля своего обомшелые камни. Эзель вздрогнул от нестерпимого треска. Это разом заработали тысячи мотоциклов, и лавина моторов, извергая из себя зловоние газов, покатила по дорогам, давя все живое: – На Аренсбург! На Орисар! С нами Бог! …Как все быстро произошло. Даже не верится. * * * – Где мой протез, я вас спрашиваю? Куда его засунули? Одноногий летчик, лейтенант флота Прокофьев-Северский скакал по бараку команды, хватаясь за столы и койки. В окне полыхало зарево, мимо авиастанции Кильконда, низвергаясь с лесной горы, словно гром, неслась мотоциклетная саранча противника… – Кто видел вчера мой протез? Мичман Сафонов вылез из-под кровати, волоча скрипящую ногу, которая сверкала от обилия планок из никеля: – Вот она! Пристегивай… бежим на гидро! В дверях барака – ас морской авиации полковник Вавилов: – Скорей, ребята! Сжигать ангары… взлетайте сразу! Культя туго влезла в протез. Застегнуть ремни было некогда. Прокофьев-Северский с ремнями в руках ловко прыгал по жухлой траве, залитой маслами и бензином. Гидросамолеты уже выгоняли из ангаров на воду. Механики быстро прокручивали винты лопастей. Моторы, как назло, барахлили – не брали «завод». Прокофьев-Северский рывком завалился на крыло, бросил протез в кабину, уселся и сам. Брызгаясь горячей касторкой, мотор сорвал машину с воды на взлет. Делая круг над авиастанцией Кильконда, летчик видел, как с факелом в руке бежит через поляну полковник Вавилов. Вот он упал… нет, поднялся. Факел дымно чадит… Самолет ложился на Аренсбург, а под ним несло грохочущую лавину мотоциклов. Одновременно с налетом самокатчиков три германских миноносца зашли в бухту Папенхольм, стали разбивать авиастанцию снарядами. Телеграфные столбы наклонились, в разорванных проводах безнадежно запутался самолет Сафонова и рухнул в кустарник. – Боря, – позвал его Вавилов, – сюда… ко мне! Сафонов выбрался из обломков. По летному полю, среди снующих мотоциклов, металась с включенной сиреной санитарная машина Кильконда. Из кабины автомобиля летчиков звал шофер авиастанции: – Лезьте в кузов… бросайте все к черту! Скорее… Вавилов успел зашвырнуть факел в ангары, оба офицера прыгнули в кузов, машина, ревя клаксоном, сорвалась под пулями. – Костя, куда ты жмешь? – спросил Вавилов шофера. – А куда надо? Дорога одна – в Аренсбург… – Немцы! – выкрикнул Сафонов, показывая вперед. Прямо перед ними, посреди моста через речку, крутился на лошадях взвод германских кавалеристов с карабинами. – Прыгай! – заорал Костя. – Прыгайте оба… Вавилов распахнул дверцу – грузно выпал на обочину. Молодой Сафонов прыгнул удачнее, как на тротуар с подножки трамвая. Он видел, как пляшут кони на мосту. Он видел, как «санитарка» врезалась в крупы лошадей, давя кавалерию буфером. Он видел, как обрушились перила моста и Костя полетел вниз головой – прямо в реку, а сверху его раздавил рухнувший автомобиль… Поддерживая тяжелого полковника, с хрустом ломая кусты, Сафонов уходил. – На Аренсбург! На Аренсбург! Но то же самое кричали и немцы. Они были всюду. Главный аэродром Эзеля перестал существовать в первые же минуты сражения. …Действительно, в организации немцам отказать нельзя. * * * Аренсбург – столица провинции, и царем здесь был контр-адмирал Свешников. Был! Но сейчас власть над Эзелём он делит с комиссаром своим от Центробалта – матросом Женькой Вишневским [25] , на лбу которого золотом горит античное: «ДIАНА». Власть у адмирала большая – она обнимает все позиции Эзеля и Даго, забирается на рейды Куйваста, контролирует все зунды и вики архипелага. Непререкаемый авторитет Свешникова был хорош до какого-то момента. Но авторитет адмирала сразу стал переходить к комиссару, когда выяснилась пикантная подробность: все телефоны молчали. – Обрезали опять, – сказал Женька. – Мало морду шпионам били. Цацкались вы тут с баронами да графьями местными! Комиссар говорил адмиралу: «Дмитрий Александрович». Адмирал говорил комиссару: «Евгений Иванович». В общем-то, пока они ладили. Притирались. Но глаза Свешникова уже стали покашиваться в окно. – И чего это вы покашиваетесь? – спросил Вишневский. – Ваше большевистское величество, у вас ноги еще молодые. Вы далеко убежите. А вот мне, покорному слуге вашему, свыше не дано бегать… Гляньте-ка и вы в окно: разве это не страшно? По улицам Аренсбурга, неся винтовки, как палки, уже брели в сторону пристаней первые дезертиры… Комиссар сказал: – Пехтура ноги в руки взяла. Наши, флотские, не бегают… В раскрытое окно штаба доносился гам голосов: |