Онлайн книга «Моонзунд»
|
– Сейчас открыли марсалу. Удостоверьтесь на третьей странице. На третьей странице – почерком Клары: «Не вздумай подходить. Ты будешь мешать. Завтра к шести. Каменноостровский. Большая аллея, 14. Не надо раньше. Целую. К.» Он допил вино и покинул ресторан. – Эй, извозчик! Вези меня в каюту… закрыться! На следующий день поехал на Каменный остров. Особняк был отстроен в стиле модерн, с узкими софитами окон. Двери открыла горничная. Молча, сунув руки под фартук, проводила на второй этаж. От большого камина в нижнем холле истекало приятное тепло. Пушистый ковер устилал пологую винтовую лестницу. – Здесь, – сказала горничная и удалилась, не любопытная. Клара сидела на полу. Учила пить молоко с блюдца маленьких котят, у которых мелко тряслись тощие хвостики. Не спеша женщина поднялась с ковра, прошла к креслу и села. – Проходи… Сегодня я выступаю в несколько иной роли. Уже не кельнерша, как ты видишь, а богатая дама. – Отчего ты здесь, в столице? И почему ты стала богата? – Я получила большое наследство. Чтобы пресечь, дорогой, твои неизбежные вопросы, сразу же сообщаю, что это наследство в корне изменило всю мою жизнь. Впрочем, хуже я не стала… – Как дочь? Она здорова? – У меня нет никакой дочери. – Не понимаю. А разве в Либаве… – Какая дочь? Разве ты видел у меня дочь? Артеньев пожал плечами. Спорить не стал. Он, действительно, слышал о дочери Клары, но никогда не видел девочки. – Скажи, тебе понравился мой особняк? – Вот уж никак не думал, что он твой. – Я его купила. По случаю. А сейчас покупаю имение. – По какой губернии? – вежливо спросил Артеньев. – По Виленской. Здесь живет одна графская семья поляков-беженцев. Они дали в газете объявление… Я решила взять! – Там, в Виленской, немцы, – сказал Артеньев. – Не вечно же они там будут. Меня немцами не испугаешь. Садись. Хочешь, я покажу тебе зимний сад? Мы поужинаем в саду… Она ловко подхватила с полу котенка, нежно его лаская. – Клара, ты – шпионка! – Какое милое создание, – забавлялась Клара с котенком. – Клара, ты разве не слышала, что я тебе сказал? – Слышала. А разве это дурная профессия? Сергей Николаевич был поражен, что она согласилась с ним и даже не стала допытываться – . как он это установил. На самом же деле он проанализировал связь между событиями и сегодня утром окончательно уверился в этом… – Ты разве уходишь? – спросила Клара, отшвырнув котенка. – Я, моя милая, человек военный. Привык иметь дело с врагом лицом к лицу с ним, и… Прости, но я считаю, что шпионаж – это дело нечистое. Я ухожу не от Клары Изельгоф, я покидаю женщину, имени которой не знаю. – Значит, я грязная? – спросила Клара, приближаясь. Удар пощечины ослепил его, как вспышка магния. – Получи ты, чистый воин! – сказала женщина. – Вы, – с презрением заговорила она, – вы хвастаетесь, если вам удается добиться накрытия. Три процента попаданий – об этом вы болтаете, как о подвиге. А теперь посмотри на меня. Я, слабая женщина, в одну ночь могу послать на грунт эскадру кораблей… А вы так можете? – спросила Клара на высоком крике. – Нет, так никто не может… Только я могу, я… грязная тварь! Она вернулась в кресло и произнесла спокойно: – А теперь ты сядь. И больше не дури. Сергей Николаевич покорился, говоря: – Но могу ли я верить, что ты сохранила себя в чистоте и святости за это время нашей горькой разлуки? Неожиданно Клара бурно разрыдалась: – Клянусь богом, сейчас я чище, чем когда-либо… Артеньеву вдруг стало безумно жаль ее: – Клара, я осатанел за последнее время. Я устал. Прости меня, Клара, я сам понимаю, что спросил глупость. Не мне тиранить тебя. Но, если ты хочешь, чтобы я чувствовал себя свободным, поедем ко мне… – Тебе здесь не нравится? – Пойми меня правильно и не обижайся: я верю, что ты купила этот особняк, он твой, но ты в нем какая-то не моя… И была у них ночь в пустой квартире, где в тишине потрескивал паркет. Было очень холодно, Клара с ужасом забралась под ледяное одеяло, и среди ночи Артеньев не раз вставал, чтобы подбросить дров в печки. Красные отсветы бродили по комнатам… – Я тебя все время бужу? – извинялся он. – Ой, что ты! Буди. Мне нравится, когда печки топят дровами. А в Либаве, знаешь, торф или уголь… так надоело! Он приник к ее уху и спросил тихо: – Скажи, Клара… как тебя зовут? – Называй как угодно. Все равно ошибешься… Утром промерзлая квартира наполнилась уютным теплом. Когда человеку за тридцать, ему необходимо жениться, и Артеньев испытал огромное удовлетворение от того, что квартира не пуста, на его кровати сидит прелестная полураздетая женщина, закручивает волосы на затылке и роняет шпильки на пол… Он спросил ее: – А во имя чего ты жертвуешь, Клара? Ты думала? – У меня один идол – Россия, которой я служу. Сейчас все словно помешались. Кричат о партиях, блоках. Мне это смешно. Я признаю только одну партию – русский народ! – Таких, как ты, теперь называют националистами. – Мне это безразлично. А чем плохо любить народ, к которому принадлежишь? Ты меня еще мало знаешь, Сережа. А ведь я способна на любое преступление, могу пойти на любую низость, только бы России было выгодно… На плаху тоже! – сказала она, уронив шпильку. Артеньев лазал в печные трубы, закрывал гремящие заслонки. По самый локоть испачкал он руку в саже. * * * Случайно встретил на улице Колчака. – Его вызвал к себе Гучков… Мы поговорили с адмиралом вполне доверительно. Он меня знает по дивизии. Я сказал ему о своих осложнениях с командой. Колчак предложил мне перебраться в Севастополь. Обещал сразу дать кавторанга и сделать флаг-офицером… – Не нужно, – охладила его Клара. – У вас на Балтике все кончается, а на Черном все еще только начинается. Артеньев послушался ее, как муж слушается жену: – Тогда остается Балтика… и мне завтра уезжать. – Сейчас в Ревель? – Да. Затем и дальше – до рейда Куйваст в Моонзунде… – Моонзунд, вот проклятый Моонзунд! – неожиданно пылко произнесла Клара. – Я чувствую, что проблема этого пролива будет разрешена в нынешнюю навигацию. – Ты что-нибудь знаешь точно? |