Книга Пером и шпагой, страница 101 – Валентин Пикуль

— Так и быть, — согласился де Еон, подобрев от вина и еды. — Я обращусь к его величеству с просьбой, чтобы он расплатился за долги, сделанные мною по настоянию герцога Нивернуа.

Дело о широкой жизни герцога Нивернуа и его секретаря, таким образом, снова повисло в воздухе, как грозовое облако.

Тем временем граф Герши, обладая большой коллекцией часов, тратил немало усилий, чтобы в срок заводить их и регулировать. Очевидно, именно потому у него совсем не было времени, чтобы отрегулировать отношения со своей женой.

Мучимый ревностью, он срывал свое зло на де Еоне:

— Жизнь ваша закончится ужасно! Прикованный к веслу галеры, вы отработаете все деньги, которые прокутили заодно с выжившим из ума Нивернуа… Скажите, что сфабрикованы в масонской лаборатории Прадевка из лондонских доков, с которою вы и герцог Нивернуа не имели дела?

Де Еон тоже не лез в карман за словом:

— Судя по тону, каким вы со мною говорите, граф, вы забыли, что отзывных грамот я еще королю Англии не подавал. И еще неизвестно, кто из нас представляет здесь Францию…

Граф Герши все-таки нашел в себе силы духа, чтобы остановить уходящего от него де Еона:

— Послушайте, животное… Окажите мне честь прийти завтра обедать. Видеть вас за своим столом выше сил моих, но англичане должны быть уверены, что мы живем с вами душа в душу!

И де Еон отвечал ему с очаровательной улыбкой:

— Благодарю, что напомнили… Впрочем, — признался он, — столоваться у кого-то, только не дома, это моя политическая система, которой я, еще со времен Петербурга, строго придерживаюсь… Здесь я постоянен, как старая дева в любви к кошкам!

* * *

Людовик был явно напуган:

— Вы слышали о скандалах, которые затевает де Еон на потеху всей Англии с этим мастером часовых дел? Брольи тоже был приведен в смятение.

— Терсье, — говорил он, — какому человеку вы вверили честь Франции? Ведь еще один скандал — и граф Герши со злости наложит секвестр на все бумаги де Еона, и тогда тайна короля окажется в руках идиота.

— Я сам в отчаянии, — отозвался Терсье. — Ведь там все наши планы войны с Англией… И — где? В самой же Англии, у нашего посла в Англии!

— Напишите в Лондон, — велел Брольи, — чтобы де Еон надежно спрятал все. Чем глубже утопит тайну — тем спокойнее для нас…

Такой приказ де Еон получил. Он понимал: пока он связан с этими бумагами — сила при нем. Наоборот, оторви его от «секретов короля» — и его разотрут между жерновами Версаля и Лондона.

Шевалье продолжал аккуратно посещать посольство Герши для обедов. Вышколенные официанты каждый раз терялись, кому подавать первому: графу Герши (с его верительными грамотами) или же кавалеру де Еону (с его отзывными грамотами).

— Шарло, — не раз умолял его граф Герши, — положение ужасно. Когда вы наконец образумитесь?

— Когда получу от короля законные грамоты. А не те, что сфабрикованы в масонской лаборатории Праленом.

— Как вы можете? На них — штамп самого короля.

— Верно. Но там не указано, что я кавалер ордена святого Людовика в чине капитана драгунского полка маркиза д'Отишана… А это, согласитесь, весьма важно!

В конце концов графу Герши надоели эти обеды, и однажды за столом между двумя послами появился странный молодой человек с лицом, не внушающим доверия. Де Еон подозвал к себе Манэна:

— Вы, как секретарь посольства, должны мне ответить: почему за столом сидят люди, которых я не имею чести знать?

Манэн ответил — без поклона:

— Это Трейссак де Вержи… А кто он такой — вы можете справиться у него лично, благо языком его бог не обидел.

Де Еон развернулся в сторону непрошеного гостя:

— Трейссак де Вержи, не подавившись куском от страха, отвечайте, что вы здесь делаете, помимо того, что обедаете?

— Я Друг французского посла, — отвечал гость.

— Посол здесь я! Но такого своего друга я впервые вижу… Граф Герши, про вас ходят неясные слухи, будто вы тоже называете себя послом. Если это так, то не интригуйте меня далее… Сознайтесь честно — где вы залучили этого страшного объедалу?

Посол ј 2 потупил глаза в тарелку.

— Я тоже… — смутился он, — не знаю этого гостя.

— Так в чем же дело? — спросил де Еон. — Сударь, на каких правах вы доедаете этот мой суп из сельдерея и петрушки?

— На таких же, — не растерялся с ответом де Вержи, — на каких и вы, шевалье, жадно поглощаете моих устриц — Встаньте и объяснитесь!

Трейссак де Вержи самообладания не потерял.

— Я лучше объясню не вставая… Дон-Кихот, славный рыцарь Ламанчский,

— сказал де Вержи, не расставаясь с ложкой, — обычно принимал трактиры за замки. А мы с вами, кавалер де Еон, принимаем замок посольства за трактир! Так что я, как и вы, не гублю себя хождением по трактирам.

За столом нависло молчание — время хвататься за шпаги.

— Это тяжелый случай, — вздохнул де Еон. — Между прочим, я окончил коллегию Мазарини, и там меня навсегда отучили от дурной привычки перебивать речь подсудимого… Я свято исполнил сейчас завет своих учителей. Однако, — догадался де Еон, — по слогу ваших речей я понял, что вы литератор?

— Вы не ошиблись, сударь, — расцвел де Вержи, добрея.

— А потому, — заключил де Еон, — обедайте здесь каждый день. Ибо я уже ничего не могу заплатить за вас! Граф Герши, мой любезный коллега, получил воспитание в лакейской, где привыкли сажать за стол всякого, кто забредет с улицы!

* * *

В один из дней в доме лорда Галифакса собралась мужская компания. Англичане всегда нравились де Еону тем, что пили не хуже русских; недаром родословие многих лордов и пэров упиралось корнями прямо в коньячную бочку. Шевалье тоже, понятно, не отказался присутствовать на этой попойке. И был немало удивлен, когда тут же встретил и Трейссака де Вержи.

— А-а, сударь, — спросил его де Еон, — вы, кажется, и здесь открыли для себя бесплатную кормушку? Знать бы мне, где тут мусорная яма, чтобы я мог выбросить в нес человека, который имеет наглость выдавать себя за писателя?

— Вы невоспитанный невежа, — покраснел Трейссак де Вержи. — Я не пророк, но предвижу: вы плохо кончите — Плохо — может быть. Но не гаже вас, сударь.

— Гаже — может быть, — парировал де Вержи. — Но зато не раньше вас, сударь…

Увлеченный выпивкой, де Еон вскоре забыл о нем. Но ближе к ночи, под воздействием вина, началось перед ним раздвоение мира. Люди и вещи расслаивались на составные части. Борода какого-то мусульманского посла вдруг отдельно от посла уехала влево и приклеилась к бритому лицу Трейссака де Вержи.

— Как? — крикнул де Еон, привлекая внимание пьяниц. — Вы еще здесь? Вы еще не насытились, сударь?