Онлайн книга «Пером и шпагой»
|
— Я не вижу надобности входить в рассуждения относительно размеров своего желудка, — трезво отвечал несчастный писатель. — Так и быть! — решил де Еон. — Тогда я проткну вам желудок, и пусть лорд Галифакс, как хозяин этого дома, оценит на глаз все уничтоженное вами за его столом. Шпага кавалера блеснула над бутылками. Он закричал: — Хоть сейчас-то, перед смертным часом, оставь ты салаты с перцем и майонезом! Лорд Галифакс заодно с Горасом Вальполем, эти два алкоголика, стали уговаривать де Еона не нарушать мир компании. Но кавалера было уже не остановить. — Клянусь честью, это был его последний ужин! Мне надоели проклятые шпионы, ходящие за мной по пятам.., я убью их! Галифакс спьяна велел бить в барабан — в зале появились солдаты королевской гвардии с ружьями. — А что, индюки? — сказал им де Еон. — Вам, наверное, здорово досталось от моих драгун в Ганновере? Ему подсунули лист бумаги: — Солдаты не уйдут, пока вы не подпишете обещания не преследовать Трейссака де Вержи и не оскорблять его нигде… Утром он стал постепенно восстанавливать в голове картину вчерашних событий… Позвонил. — Кузен, — сказал он брату, — сюда придет некий Трейссак де Вержи, так пропусти его ко мне без задержки. И приготовь, пожалуйста, стол для письма… Едва Трейссак де Вержи появился на пороге его спальни, как два пистолета уже целили ему в лоб. — Сударь, — заявил де Еон, не вставая с постели, — вы помните что-нибудь такое, чего я никак не могу вспомнить? — Очевидно. Ибо я-то оставался вчера трезвым. — Похвально! И помните солдат с ружьями?.. — Помню… — И то, что меня заставили унизиться подписанием бумаги? — Да, вы подписались, что более не станете меня оскорблять. — Да, не стану… Вы видите стол? — Вижу. И стол, и перья. Но я не вдохновенен сегодня. — Я вас вдохновлю. Садитесь и пишите под мою диктовку. — Не буду писать! — выкрикнул Трейссак де Вержи, но два громадных курка щелкнули, сразу взведенные. — Ну, хорошо, — нехотя согласился де Вержи, — диктуйте.., я вас слушаю. — Я, — диктовал ему де Еон, — именующий себя господином Трейссаком де Вержи… — Я не именую себя — я ношу это имя от родителей! — Это еще не проверено, — возразил де Еон. — Пишите далее: торжественно обязуюсь более ни под каким видом не проникать во французское посольство. В случае же нарушения сего договора я обязан представить послу ручательства за свою порядочность от двух или трех высокопоставленных лиц в Париже… Написали? — спросил его де Еон. — Благодарю… Милый кузен, вас-то мне учить не требуется: ну-ка, дайте ему в шею! Забрав все свое имущество, де Еон переехал на Золотой сквер, где жил шпион маркиз ла Розьер. Именно в эти дни министр Прален доложил Людовику план своих действий: — Положение в лондонском посольстве, благодаря де Еону, сделалось столь угрожающим для вашей королевской чести, что пора нам прибегнуть к крайним мерам. — Что вы предлагаете, Прален? — Я полагаю возможным обратиться наконец к помощи английского правительства, чтобы оно выдало нам де Еона как… — Договаривайте, — разрешил король. — Как государственного преступника, подлежащего суду Франции, — заключил Прален. Людовик выждал минуту — все взвесил: — Пишите обращение в британский парламент. А я лично напишу графу Герши о дальнейшем. Он действительно написал графу Герши: удержать бумаги, которые сыщутся при де Еоне, и передать их только ему — королю! — и никому не сообщать о них, даже Пралену. Но главной фигурой в этой игре продолжал быть де Еон, и король опять сдвурушничал. Одной рукой арестовывая де Еона, другой он его спасал… Письмо Людовика к своему агенту сохранилось в архивах Франции (уже не в копии, а в подлиннике); вот оно: «Предупреждаю Вас, что я, король, сегодня подписал своим штампом требование о Вашей выдаче. Оно послано Герши и будет представлено им министерству его величества, короля английского. При этом отправлены в Лондон полицейские агенты, чтобы Вас арестовать. Если Вы не можете сами спастись, то спасите Ваши бумаги. Не доверяйтесь секретарю посла, Вашему другу Манэну: он Вам изменяет…» * * * Обычный, как всегда, обед в доме посольства. Де Еон сидел на конце стола — как раз напротив графа Герши. — Ваше вино.., подогрето, — сказал дворецкий услужливо. Де Еон отпил из бокала и тут заметил, что Манэн глянул в сторону посла. Это шевалье обозлило: уж не собираются ли эти господа подсчитывать выпитые им бокалы? — Еще вина! — велел он дворецкому. — И оставьте графины на столе. Я и сам умею наклонять их до тех пор, пока они не станут пустыми. Глаза вдруг смежило от сладкой усталости, он зевнул и понял: опий… «Или хуже опия?» — Вы меня, решили, господа, кажется, отправить в Париж, — произнес де Еон, еле ворочая языком. — Так отправляйте… Но зачем же путать адрес и посылать меня сразу на тот свет? Собрав все силы, он рывком поднялся из-за стола. — Ни с места! — обнажил он шпагу. — Я разгадал ваш замысел. Если бы де Еон выпил мало вина, он бы заснул и спящего его бы отправили на корабль. Но его тут же вырвало, — доза яда в вине оказалась слишком велика! Дома он уснул мертвецким сном. Когда же проснулся, то письмо короля — через тайного курьера — уже было в Лондоне. И, прочитав его, де Еон вдруг понял, что король боится его, ибо уже невольно попался на удочку своих же «секретов». В воле самого де Еона было — война или мир с Англией? Стоял вопрос о престиже королевской власти! О нарушении мирного трактата лично королем Людовиком! Какое грозное оружие попало в руки этого человека!.. — Мой любезный король, — тихо рассмеялся де Еон, — ну, разве же можно быть таким глупцом?.. Он позвал к себе друзей и произнес речь: — Мои дорогие пьяницы, мои расслабленные жуиры и вы, блестящие бонвиваны! Наш дом отныне переходит на осадное положение, и вам, как честным шпионам короля, лучше в мои дела не вмешиваться… Маркиз, — сказал он ла Розьеру, — я вам передам кое-какие важные документы. Вы их доставите лично королю в руки! Кстати, вы будете иметь случай поправить карьеру, пошатнувшуюся из-за того, что я затесался в число ваших родственников… Ла Розьер доставил в Версаль бумаги от де Еона. — Положите на стол и уходите, — велел ему король. Едва двери за офицером закрылись, Людовик быстро разворошил громадный фолиант с бумагами… — Мерзавец! — сорвалось с губ короля. — Здесь только его счета: сколько он сожрал и выпил… Но где же мои бумаги? |