Онлайн книга «Слеза Шамаханской царицы»
|
Ткнулась в плечо с готовностью, расплакалась надрывно, извергая из себя накопленную за новогоднюю поездку обиду. И вот так все время – каждый раз одни и те же грабли... Ну в самом деле, трудно, что ли, той «подтянутой» лицом матерешке дочку раз в полгода приласкать? Чудны дела твои, господи... – Вы... Вы не думайте, тетя Лиза, я все понимаю... Вы просто ради отца... – Что? Что ты такое говоришь, Леночка? – А то... Вы сейчас меня жалеете, а сами... Ради отца стараетесь... Хотите хорошей для него быть... – Лена... Я понимаю, конечно, как тебе сейчас плохо, как больно... Я даже не обижаюсь... Но поверь мне, пожалуйста... – Да ладно вам, тетя Лиза! Я давно уже никому не верю! И вы не старайтесь особо, он и так от вас никуда не денется. И без меня... И не говорите мне больше ничего, пожалуйста! И про вашу любовь, и про вашу семью! Все равно я знаю, что никому не нужна! И не говорите мне ничего! Всхлипнула, расплакалась еще горше. Да, совсем плохи дела с девчонкой. Лучше и впрямь пока с душевными разговорами не приставать. Потом уж, на свежую голову... – Ладно, не буду ничего говорить, Леночка. Завтра поговорим. Ты просто устала с дороги, я понимаю. Пойдем, я тебя в ванную провожу... Умоешься, под горячим душем постоишь... А я пока тебе постель постелю... Чаю еще хочешь? – Не-ет... – Ну и ладно, ну и не надо. Пойдем, солнышко... На, тапочки мои надень... А утром поспишь подольше, все и образуется... Полночи потом таращилась в потолок, вздыхала тяжко, изо всех сил тащила мудрость на чашу весов, чтоб не заболеть, не дай бог, обидою. Надо же понимать – это всего лишь эгоизм юности, ни больше ни меньше. Мое, мол, горе горше всех, и все в этом виноваты. Умеет юность-эгоистка больно сделать, походя, что ж поделаешь. Ударила и дальше пошла. Но не отвечать же ударом на удар, в самом деле... А утром проспала. Очнулась от прикосновения Сонечкиной ладошки к щеке, открыла глаза, уставилась удивленно на перепачканную шоколадом дочкину мордашку. Ничего себе, мамаша... – Сонечка, ты где конфету взяла? Тебе же нельзя! – Можно, можно! Я на стульчик забралась, а там конфетки... – А почему ты в пижамке и неумытая? Где Лена, где Максим? – Нету, нету никого... – повертела Сонечка перед лицом растопыренными шоколадными ладошками. – Макся гулять пошел, а Лена говорит: «Я с тобой пойду...» Я не спала, я слышала... Дверь хлопнула, а потом я на стульчик забралась, а там конфетки... – Да. Про конфетки я уже поняла, – качнула головой виновато. – Значит, к вечеру диатезных пятнышек нам не миновать. Надо же, как это я так проспала... И вазу с конфетами забыла со стола убрать после ночного чаепития... Что ж делать, сама виновата. Ладно, пойдем умываться... К обеду приехала мама. Села на кухне, раскрасневшаяся от мороза, возбужденно потерла руки: – Дай-ка чаю горячего, дочка. Ты чего грустная такая? А где твои? Что-то тихо в доме... – Мои разбежались кто куда. – И Лена приехала? – И Лена. – Ну, и как на этот раз? Без истерик обошлось? – Мам... Давай не будем это комментировать, ладно? Приехала, и слава богу. А остальное как-нибудь выправится. – Понятно, понятно... А вы, значит, одни с Сонечкой кукуете? – Выходит, что так. – Ну, и ты куда-нибудь сходи! Я с Сонечкой посижу, а ты сходи, развейся! – Куда? – Да хоть к Светке! Позвони да напросись в гости! Посидите, по-бабьи потолкуете. Подружки вы или кто? Если со мной не хочешь... комментировать, так хоть подружке наболевшее нутро вывернешь. Есть ведь оно, наболевшее? – Нет у меня ничего наболевшего, мам. А вот к Светке я бы и впрямь сходила, давно не виделись. – Ну так в чем же дело? Давай звони... Светка приняла ее предложение с восторгом. Правда, через этот восторг упорно пробивалось хныканье шестимесячного Степки – наверняка его на руках держала, пока с ней по телефону разговаривала. – Давай, давай, Лизка, конечно! Пока ты едешь, и Степка уснет... Я как раз его кормить собралась... И моего Романова дома нет, он в автосервис к мужикам уехал, а это надолго! Давай, жду! Засобиралась, засуетилась с удовольствием – и впрямь хорошо мама придумала, к Светке в гости... Надо бы по пути еще в супермаркет заскочить, сухого вина купить, хотя бы так, для своего гостевого обозначения. И торт. Вино Светка, как кормящая мать, пить не будет, конечно, а от орехового тортика не откажется – та еще сладкоежка. И ведь, главное, сколько бы она этих тортиков ни поглощала, все равно тонкой-звонкой остается, вот ведь повезло с конституцией! И с характером повезло – такой же тонкий-звонкий, как веселый разухабистый колокольчик. Никому от него вреда нет, а одно сплошное веселье-отдохновение. Бывают такие люди. Все на их звон душой тянутся. Вот и она – потянулась, приросла... Светка образовалась в ее жизни лет десять назад, совершенно случайно. В доме отдыха познакомились. Они тогда с Владом решили отметить годовщину совместной жизни в доме отдыха, и Светку с Романовым туда же судьбой занесло. Позвали к себе за столик – ради компании... Помнится, поначалу ей Светка не понравилась. Слишком живая, слишком вертлявая. И эта привычка ее дурная – весело-пристально в глаза собеседнику всматриваться, просверливать потихоньку дырочку в чужую душу. Вот и ей – просверлила. Не дырочку, а дырищу. Как-то само собой получилось, переросло в женскую дружбу их нечаянное общение, так растет в цветочном горшке случайно брошенное наудачу семечко. Глядишь – росток проклюнулся. Потом окреп. А затем вверх-вширь пошел, цветочки к весне образовались. Так и Светка для нее стала цветочком-колокольчиком, незаметно оттеснив из поля зрения старых подруг. Нет, подруги никуда не делись, конечно, просто градус потребности в общении вдруг резко снизился. А к Светке тянет общаться, и все тут. – Т-с-с! Светка открыла на звонок дверь, приставила палец к губам, распахнула красивые зеленые глазищи: – Давай, Лизка, заходи, только тихо... Степка, лиходей, так чутко спать стал, мы с Романовым ходим вокруг него на цыпочках... Проходи на кухню, посидим, пока возможность есть... – Молодец, хорошо выглядишь! – сев за стол, похвалила снующую по кухне Светку. – Похудела, помолодела... – Ну, с комплиментом насчет «помолодела» ты уж того... Не перестарайся. Я и так вроде нестарая, мне тридцать три всего! – Да, тридцать три... Тридцать три – это еще соплячество совсем, тут я с тобой согласна. Зато мне уже сорок, представляешь? – Так... Что-то чует мой дух неизбывную тоску в твоем голосе. Давай-ка, выкладывай, и желательно конспективно, а то не успеешь, Степка проснется. – Да нет у меня никакой тоски! |