
Онлайн книга «Бег»
![]() Г о л у б к о в. Попрошу тебя замолчать. Словом, идем, Григорий! Ч а р н о т а. Ну, знаешь, Парамон, грешный я человек, нарочно бы к большевикам записался, только чтобы тебя расстрелять. Расстрелял бы и мгновенно выписался бы обратно. Постой, зачем это карты у тебя? Ты играешь? К о р з у х и н. Не вижу ничего удивительного в этом. Играю и очень люблю. Ч а р н о т а. Ты играешь! В какую же игру ты играешь? К о р з у х и н. Представь, в девятку, и очень люблю. Ч а р н о т а. Так сыграем со мной. К о р з у х и н. Я с удовольствием бы, но, видите ли, я люблю играть только на наличные. Г о л у б к о в. Ты перестанешь унижаться, Григорий, или нет? Пойдем! Ч а р н о т а. Никакого унижения нет в этом. (Шепотом.) Тебе это сказано? В крайнем случае? Крайнее этого не будет. Давай хлудовский медальон! Г о л у б к о в. На, пожалуйста, мне все равно теперь. И я ухожу. Ч а р н о т а. Нет, уж мы выйдем вместе. Я тебя с такой физиономией не отпущу. Ты еще в Сену нырнешь. (Протягивает медальон Корзухину.) Сколько? К о р з у х и н. Гм... приличная вещь... Ну что же, десять долларов. Ч а р н о т а. Однако, Парамон! Эта вещь стоит гораздо больше, но ты, по-видимому, в этом не разбираешься. Ну что же, пошли! (Вручает медальон Корзухину, тот дает ему десять долларов. Садится к карточному столу, откатывает рукава черкески, взламывает колоду.) Как раба твоего зовут? К о р з у х и н. Гм... Антуан. Ч а р н о т а (зычно). Антуан! А н т у а н появляется. Принеси мне, голубчик, закусить. А н т у а н (удивленно, но почтительно улыбнувшись). Слушаю-сь... А лэнстан! [25] (Исчезает.) Ч а р н о т а. На сколько? К о р з у х и н. Ну, на эти самые десять долларов. Попрошу карту. Ч а р н о т а. Девять. К о р з у х и н (платит). Попрошу на квит. Ч а р н о т а (мечет). Девять. К о р з у х и н. Еще раз квит. Ч а р н о т а. Карту желаете? К о р з у х и н. Да. Семь. Ч а р н о т а. А у меня восемь. К о р з у х и н (улыбнувшись). Ну, так и быть, на квит. Г о л у б к о в (внезапно). Чарнота! Что ты делаешь? Ведь он удваивает и, конечно, сейчас возьмет у тебя все обратно! Ч а р н о т а. Если ты лучше меня понимаешь игру, так ты садись за меня. Г о л у б к о в. Я не умею. Ч а р н о т а. Так не засти мне свет! Карту? К о р з у х и н. Да, пожалуйста. Ах, черт, жир! Ч а р н о т а. У меня три очка. К о р з у х и н. Вы не прикупаете к тройке? Ч а р н о т а. Иногда, как когда... А н т у а н вносит закуску. (Выпивая.) Голубков, рюмку? Г о л у б к о в. Я не желаю. Ч а р н о т а. А ты, Парамон, что же? К о р з у х и н. Мерси, я уже завтракал. Ч а р н о т а. Ага... Угодно карточку? К о р з у х и н. Да. Сто шестьдесят долларов. Ч а р н о т а. Идет. «Графиня, ценой одного рандеву...» Девять. К о р з у х и н. Неслыханная вещь! Триста двадцать идет! Ч а р н о т а. Попрошу прислать наличные. Г о л у б к о в. Брось, Чарнота, умоляю тебя! Теперь брось! Ч а р н о т а. Будь добр, займись ты каким-нибудь делом. Ну, альбом, что ли, посмотри. (Корзухину.) Наличные, пожалуйста! К о р з у х и н. Сейчас. (Открывает кассу, в ней тотчас грянули колокола, всюду послышались звонки.) Свет гаснет и тотчас возвращается. Из передней появляется А н т у а н с револьвером в руке. Г о л у б к о в. Что это такое? К о р з у х и н. Это сигнализация от воров. Антуан, вы свободны, это я открывал. Антуан выходит. Ч а р н о т а. Очень хорошая вещь. Пошло! Восемь! К о р з у х и н. Идет шестьсот сорок долларов? Ч а р н о т а. Не пойдет. Этой ставки не принимает банк. К о р з у х и н. Вы хорошо играете. Сколько примете? Ч а р н о т а. Пятьдесят. К о р з у х и н. Пошло. Девять! Ч а р н о т а. У меня жир. К о р з у х и н. Пришлите. Ч а р н о т а. Пожалуйста. К о р з у х и н. Пятьсот девяносто! Ч а р н о т а. Э, Парамоша, ты азартный! Вот где твоя слабая струна! Г о л у б к о в. Чарнота, умоляю, уйдем! К о р з у х и н. Карту! У меня семь! Ч а р н о т а. Семь с половиной! Шучу, восемь. Голубков со стоном вдруг закрывает уши и ложится на диван. Корзухин открывает ключом кассу. Опять звон, тьма, опять свет. И уже ночь на сцене. На карточном столе горят свечи в розовых колпачках. Корзухин уже без пиджака, волосы его всклокочены. В окнах огни Парижа, где-то слышна музыка. Перед Корзухиным и перед Чарнотой груды валюты. Голубков лежит на диване и спит. Ч а р н о т а (напевает). «Получишь смертельный удар ты... три карты, три карты, три карты...» Жир. К о р з у х и н. Пришлите четыреста! Пошли три тысячи! Ч а р н о т а. Есть. Наличные! Корзухин бросается к кассе. Опять тьма со звоном и музыкой. Потом свет. В Париже – синий рассвет. Тихо. Никакой музыки не слышно. Корзухин, Чарнота и Голубков похожи на тени. На полу валяются бутылки от шампанского. Голубков, комкая, прячет деньги в карманы. Ч а р н о т а (Корзухину). Нет ли у тебя газеты завернуть? К о р з у х и н. Нету. Знаете что, сдайте мне наличные, я вам выдам чек! Ч а р н о т а. Что ты, Парамон? Неужели в каком-нибудь банке выдадут двадцать тысяч долларов человеку, который явился в подштанниках? Нет, спасибо! Г о л у б к о в. Чарнота, выкупи мой медальон, я хочу его вернуть! К о р з у х и н. Триста долларов! Г о л у б к о в. На! (Швыряет деньги.) Корзухин в ответ швыряет медальон. Ч а р н о т а. Ну, до свидания, Парамоша. Засиделись мы у тебя, нам пора. К о р з у х и н (загораживая дверь). Нет, стой! У меня жар, я ничего не понимаю... Вы воспользовались моей болезнью?! Вот что, верните деньги, я вам дам по пятьсот долларов отступного! |