Онлайн книга «Жизнь Пи»
|
Остаток дня и всю ночь я просидел на плоту, не спуская с него глаз. Мы ни словом не перемолвились. Он запросто мог бы обрезать веревку и от меня отделаться. Но – нет. Я оставался с ним – как живой укор совести. Утром я подтянул плот к шлюпке – прямо у него на глазах. Я был совсем без сил. Он ничего не сказал. Я держался спокойно. Он поймал черепаху. Дал мне напиться ее крови. Потом разделал ее и положил для меня на среднюю банку лучшие куски. Я поел. Потом мы схватились, и я его убил. На лице его не отражалось ничего – ни отчаяния, ни гнева, ни страха, ни боли. Он сдался. Он позволил себя убить, хоть и не без борьбы. Он понял, что зашел слишком далеко – даже по своим скотским стандартам. Он зашел слишком далеко и не хотел больше жить после этого. Но вины за собой не признал. Ну почему нам так трудно свернуть с пути зла? Нож все это время лежал на виду – там же, на средней банке. Мы оба это знали. Он мог бы сам его взять – с самого начала. Он же сам его туда и положил. Я схватил нож. Ударил его в живот. Он скривился, но не упал. Я выдернул нож и ударил еще раз. Полилась кровь. Но он все стоял. Только голову приподнял – и посмотрел мне прямо в глаза. Может, он хотел этим что-то сказать? Думаю, да, – и я его правильно понял. Я ткнул его ножом в горло, у кадыка. И он сразу рухнул как подкошенный. И умер. Без единого слова. Не было никаких предсмертных речей. Только кашлянул кровью – и все. Чудовищная сила инерции у ножа: стоит ему прийти в движение – уже не остановишь. Я все бил и бил его этим ножом. Боль в потрескавшихся ладонях унялась от его крови. С сердцем я долго возился: столько всяких трубок пришлось перерезать, чтобы его наконец вытащить! Но оно того стоило – оказалось куда вкуснее черепах. Я и печень съел. И срезал здоровенные куски мяса. Он был настоящий злодей. Но куда хуже другое: он столкнулся со злом во мне – с эгоизмом, гневом, жестокостью. Теперь мне с этим жить – и никуда от этого не деться. Пришло время одиночества. Я обратился к Богу. И выжил. [Долгая пауза.] – Ну, что? Так лучше? Есть тут такое, во что вам трудно поверить? Или опять хотите, чтобы я что-нибудь изменил? Г-н Чиба: – Какая жуткая история. [Долгая пауза.] Г-н Окамото: – А вы заметили, что и у зебры была сломанная нога, и у этого тайваньского матроса! – Не-ет… – А гиена отгрызла зебре ногу точь-в-точь, как этот кок отрезал ногу матросу. – Ох-х-х… Окамото-сан, и как вы только все замечаете?! – А тот слепой француз из другой шлюпки – помнится, он сознался, что убил мужчину и женщину. – Да, точно. – А кок убил матроса и мать мальчишки?! – Вот это да! – Много общего у этих историй. – Значит, тайваньский матрос – это зебра, мать – орангутан, а кок… а кок – гиена. Выходит, что сам он – тигр! – Да. Тигр убил гиену – и того слепого француза. Точь-в-точь, как он убил кока. Пи Патель: – У вас не найдется еще шоколадки? Г-н Чиба: – Сейчас. Вот! – Спасибо. Г-н Чиба: – Но что же все это значит, Окамото-сан! – Понятия не имею. – А остров? И кто такие сурикаты? – Не знаю.. – А эти зубы? Чьи же зубы он нашел на дереве?.. – Не знаю. Что я, по-вашему, в голове у этого мальчишки сижу? [Долгая пауза.] Г-н Окамото: – Извините меня за навязчивость, но все-таки… не говорил ли кок чего-нибудь о том, как затонул «Цимцум»? – В этой другой истории? – Да. – Не говорил. – Не упоминал ли он каких-нибудь событий, произошедших рано утром второго июля? Событий, которые могли бы объяснить случившееся? – Нет. – Не заходила ли речь о каких-нибудь неполадках в машине или о физических повреждениях корпуса? – Нет. – А о других судах или иных объектах на море? – Нет. – Хоть чем-то он мог объяснить крушение «Цимцума»? – Нет. – А не говорил ли он, почему не послали сигнал бедствия? – А если бы и послали? По моему опыту, когда тонет ржавая третьесортная посудина – если это, случаем, не танкер, способный угробить целую экосистему, – всем плевать, никто о ней и не вспомнит. Спасайся как можешь. – Когда в «Ойка» заметили неладное, было уже слишком поздно. Для воздушных спасателей – слишком далеко. Суда в секторе были оповещены. Но никто ничего не видел. – А что до нас, то не только судно было третьесортное. Вся команда – мрачный, грубый сброд. Вкалывали, только когда помощники капитана смотрели, а стоило тем отвернуться – тут и делу конец. По-английски ни слова не знали, и никакого проку нам от них не было. От некоторых уже к середине дня спиртным разило. Кто его знает, что эти идиоты могли натворить? А помощники капитана… – Что вы хотите этим сказать? – Чем? – Вы сказали: «Кто его знает, что эти идиоты могли натворить». – А-а, я имел в виду, может, они спьяну выпустили зверей. Г-н Чиба: – У кого были ключи от клеток? – У отца. Г-н Чиба: – Так как же матросы могли открыть клетки без ключей? – Не знаю. Может, ломом. Г-н Чиба: – А зачем им было это делать? Зачем выпускать из клетки опасного дикого зверя? – Не знаю. Откуда мне знать, что им там под мухой в голову взбрело?! Выпустили – и все тут. Факт есть факт – звери оказались на воле. Г-н Окамото: – Прошу прощения… Вы сомневаетесь в профессиональной пригодности команды? – Еще и как сомневаюсь. – Видели ли вы кого-либо из штурманского состава в состоянии алкогольного опьянения? – Нет. – Но матросов – видели? – Да. – А помощники капитана, по-вашему, действовали компетентно и профессионально? – Да мы с ними почти не общались. И к животным они близко не подходили. – Я имею в виду, умело ли они вели судно? – Ну откуда мне знать? Думаете, мы с ними каждый день чаи распивали? По-английски они, правда, говорили, но в остальном были что те же матросы. В кают-компании они нас не привечали, за едой и двух слов не желали сказать. Болтали между собой по-японски, будто нас и не было. Мы же для них были просто грязные индусишки, да еще с таким хлопотным грузом. В конце концов мы стали обедать в каюте у мамы с папой. «Зов приключений!» – говорил Рави. Понимаете, это же было приключение – потому и казалось сносным. А на самом-то деле мы только и знали, что выгребать из клеток грязь да возиться с кормежкой, пока отец строил из себя ветеринара. Если с животными все в порядке, то и нам волноваться не о чем – вот как оно было. А насколько были компетентны помощники капитана, – этого я не знаю. |