Онлайн книга «Беатриче и Вергилий»
|
Беатриче: «Кошмар»? Вергилий: Это ближе. Беатриче: А еще лучше во множественном числе: Кошмарь/, где последняя буква курсивом — символ адского колодца, откуда черпают варево из немыслимого и невообразимого, приправленное бедствием, испепелением, ужасом и кутерьмой. Вергилий: Назовем «Кошмары». Беатриче: Хорошо. Пауза. Как станем говорить о Кошмарах? — Понимаете, вновь и вновь возникает этот вопрос. Вергилий и Беатриче составляют очень важный список. Вот, посмотрите. Таксидермист порывисто вскочил и подошел к Беатриче. Подсунув одну руку под зад Вергилия, а другую под его согнутую ногу, он снял обезьяну с ослицы и усадил на конторку. — Взгляните, — снова пригласил он. Генри нагнулся к ослиной спине, но видел лишь густую шерсть, кое-где спутанную. Таксидермист принес лампу. Теперь в шерсти стали видны неясные узоры. — Это список, — сказал таксидермист. — Поскольку действие происходит в стране, именуемой Рубашка, он получил название «штопальный набор». Послюнявив палец, на спине Беатриче Вергилий записывает способы говорить о Кошмарах. Генри пригляделся к шкуре. «Разумеется, письмена, начертанные помусоленным пальцем, не проживут и дня, — подумал он, — это еще один символ». — Под первым номером стоит вопль. Его предложила Беатриче, накануне услышав крик Вергилия. Второй номер — черная кошка. — Что? Как черная кошка может быть способом говорить об Ужасах? — О Кошмарах. Вот как. Осторожно вернув обезьяну на спину ослицы, таксидермист зашелестел бумагами. «Было бы гораздо проще, если б я прочел пьесу», — сказал себе Генри, едва не закончив мысль словами «а потом ее написал». Старик отыскал нужную страницу: Вергилий: Говорить, чтобы сжиться, — ведь в этом цель нашей затеи? Беатриче: Да. Помнить и все-таки жить дальше. Вергилий: Знать и все же быть счастливым или хотя бы жить плодотворно и содержательно. Беатриче: Да. Вергилий: Будто жить с кошкой. Она всегда рядом, но не требует тебя всего целиком. Ее надо покормить, расчесать, иногда уделить ей побольше внимания, но ей вполне хорошо и одной — лежит себе в уголке, не заставляя постоянно о себе думать. Беатриче: О Кошмарах через вопль и черную кошку. Вергилий: Надо это записать (озирается, смотрит на спину Беатриче). Придумал! (Слюнявя палец, пишет на шкуре ослицы; закончив, удовлетворенно оглядывает свою работу.) Вот. Назовем это «штопальный набор». Беатриче: Штопальный набор-кладезь. Вергилий: Точно. — Опять символ, — сказал таксидермист. — Я понял. Но это все слова. В пьесе, как в любом рассказе, должно быть… — Там есть и молчание. Дальше Вергилий говорит, что слова — всего лишь «окультуренное мычанье». Мы их переоцениваем. Тогда оба пробуют говорить о Кошмарах жестами и мимикой, но быстро устают. Вот эта сцена: Беатриче: Все. Больше не могу. Вергилий: Я тоже. Давай просто послушаем. Беатриче: Что? Вергилий: Тишину — что она скажет. Беатриче: Ладно. Замолкают. Вергилий: Что-нибудь слышишь? Беатриче: Да. Вергилий: Что? Беатриче: Тишину. Вергилий: И что она говорит? Беатриче: Ничего. Вергилий: Ты молодец. А меня донимает внутренний голос, который говорит: «Я слушаю тишину и хочу что-нибудь услышать». И всякие другие мысли гомонят. Беатриче: Так и я их слышу. Слова другие, но смысл тот же. Вергилий: Из головы надо все выкинуть, чтобы услыхать подлинную тишину. Беатриче: Я постараюсь. Вергилий: Раз, два, три — выкинули! Вергилий и Беатриче отрешенно смотрят перед собой. Прилетает шмель. Оба молча следят за его полетом, поворачивая головы слева направо. Слева на дереве громко прощебетала птица. Вергилий и Беатриче молча взглядывают налево. Вдалеке залаяла собака. Вергилий и Беатриче молча смотрят направо. Слева проквакала лягушка. Безмолвный взгляд налево. Справа на дереве заегозили белки. Безмолвный взгляд направо. Слева взрыв птичьего щебетанья. Безмолвный взгляд налево. В вышине заклекотал ястреб. Безмолвный взгляд вверх. Спархивает лист. Вергилий и Беатриче следят за его танцем. Лист падает на землю. Вергилий: Господи, как же здесь шумно! Беатриче: Все время что-то отвлекает. Вергилий: Невозможно послушать тишину. Беатриче: И не говори! Молчат. Вергилий: Знаешь, если пошуметь, скорее услышишь тишину. Беатриче: Думаешь? Вергилий: Давай попробуем (встает, набирает в грудь воздуха и пронзительно кричит): ПОСАДКА, ПОСАДКА! СКОРЕНЬКО, СКОРЕНЬКО, СКОРЕНЬКО! ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ, НЕ ОПОЗДАЙТЕ НА ПОЕЗД! ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ, НЕ ЗАБУДЬТЕ ВЫПИВКУ И ЗАКУСКУ! ИНАЧЕ ПРОГОЛОДАЕТЕСЬ! ПРИГЛЯДЫВАЙТЕ ЗА БАГАЖОМ! ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ! ЭЙ, КУДА ВЫ? БЫСТРО В ВАГОН! СКАЗАНО — ПОСАДКА, ПОСАДКА! ТРЕТИЙ ЗВОНОК! ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ, ПОЕЗД ОТПРАВЛЯЕТСЯ, ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ! НЕЗАБЫВАЕМОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ! ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ! ОТЪЕЗЖАЕМ, ОТЪЕЗЖАЕМ! (Беатриче) Ну как, услыхала тишину? Беатриче: Да. Вергилий: И? Беатриче: На меня навалились тысячи призраков. Вергилий: Что они говорили? Беатриче: Сокрушались о мимолетности своих недожитых жизней. Вергилий: Какими словами? Беатриче: Не расслышала. Вергилий: Чем эти слова отличались от обычной тишины? Беатриче: Трудно сказать. Вергилий: Можно ли повторить их речи? Беатриче: Их сложно облечь в слова. Вергилий: Можно ли их оценить? Беатриче: Я слишком косноязычна. Вергилий: Если их изложить на бумаге, что я прочту? Беатриче: Мое перо высохло. Вергилий: Не получается. Нужен иной подход. Молчание. — Понимаете, здесь не только слова. Еще шум и тишина. И жесты. Вроде такого. Вергилий и Беатриче отложили его в свой штопальный набор. — Таксидермист провел рукой перед грудью и добавил: — Я его зарисовал, чтобы актер понял. Он показал рисунок с четырьмя фазами движения: |