Онлайн книга «Собачье сердце»
|
В отдалении глухо треснуло стекло, затем вспорхнул заглушённый женский визг и тотчас потух. Нечистая сила шарахнула по обоям в коридоре, направляясь к смотровой, там чем-то грохнуло и мгновенно пролетело обратно. Захлопали двери, и в кухне отозвался низкий крик Дарьи Петровны. Затем завыл Шариков. – Боже мой, ещё что-то! – закричал Филипп Филиппович, бросаясь к дверям – Кот, – сообразил Борменталь и выскочил за ним вслед. Они понеслись по коридору в переднюю, ворвались в неё, оттуда свернули в коридор к уборной и ванной. Из кухни выскочила Зина и вплотную наскочила на Филиппа Филипповича. – Сколько раз я приказывал – котов чтобы не было, – в бешенстве закричал Филипп Филиппович. – Где он?! Иван Арнольдович, успокойте, ради бога, пациентов в приёмной! – В ванной, в ванной проклятый чёрт сидит, – задыхаясь, закричала Зина. Филипп Филиппович навалился на дверь ванной, но та не поддавалась. – Открыть сию секунду! В ответ в запертой ванной по стенам что-то запрыгало, обрушились тазы, дикий голос Шарикова глухо проревел за дверью: – Убью на месте… Вода зашумела по трубам и полилась. Филипп Филиппович налёг на дверь и стал её рвать. Распаренная Дарья Петровна с искажённым лицом появилась на пороге кухни. Затем высокое стекло, выходящее под самым потолком ванной в кухню, треснуло червиной трещиной и из него вывалились два осколка, а за ними выпал громаднейших размеров кот в тигровых кольцах и с голубым бантом на шее, похожий на городового. Он упал прямо на стол в длинное блюдо, расколов его вдоль, с блюда на пол, затем повернулся на трех ногах, а правой взмахнул, как будто в танце, и тотчас просочился в узкую щель на чёрную лестницу. Щель расширилась, и кот сменился старушечьей физиономией в платке. Юбка старухи, усеянная белым горохом, оказалась в кухне. Старуха указательным и большим пальцем обтёрла запавший рот, припухшими и колючими глазами окинула кухню и произнесла с любопытством: – О, господи Иисусе! Бледный Филипп Филиппович пересёк кухню и спросил старуху грозно: – Что вам надо? – Говорящую собачку любопытно поглядеть, – ответила старуха заискивающе и перекрестилась. Филипп Филиппович ещё более побледнел, к старухе подошёл вплотную и шепнул удушливо: – Сию секунду из кухни вон! Старуха попятилась к дверям и заговорила, обидевшись: – Что-то уж больно дерзко, господин профессор. – Вон, я говорю! – Повторил Филипп Филиппович и глаза его сделались круглыми, как у совы. Он собственноручно трахнул чёрной дверью за старухой. – Дарья Петровна, я же просил вас. – Филипп Филиппович, – в отчаяньи ответила Дарья Петровна, сжимая обнажённые руки в кулаки, – что же я поделаю? Народ целые дни ломится, хоть всё бросай. Вода в ванной ревела глухо и грозно, но голоса более не было слышно. Вошёл доктор Борменталь. – Иван Арнольдович, убедительно прошу… Гм… Сколько там пациентов? – Одиннадцать, – ответил Борменталь. – Отпустите всех, сегодня принимать не буду. Филипп Филиппович постучал костяшкой пальца в дверь и крикнул: – Сию минуту извольте выйти! Зачем вы заперлись? – Гу-гу! – Жалобно и тускло ответил голос Шарикова. – Какого чёрта!.. Не слышу, закройте воду. – Гау! Гау!.. – Да закройте воду! Что он сделал – не понимаю… – приходя в исступление, вскричал Филипп Филиппович. Зина и Дарья Петровна, открыв дверь, выглядывали из кухни. Филипп Филиппович ещё раз прогрохотал кулаком в дверь. – Вот он! – Выкрикнула Дарья Петровна из кухни. Филипп Филиппович ринулся туда. В разбитое окно под потолком показалась и высунулась в кухню физиономия Полиграфа Полиграфовича. Она была перекошена, глаза плаксивы, а вдоль носа тянулась, пламенея от свежей крови, – царапина. – Вы с ума сошли? – спросил Филипп Филиппович. – Почему вы не выходите? Шариков и сам в тоске и страхе оглянулся и ответил: – Защёлкнулся я. – Откройте замок. Что ж, вы никогда замка не видели? – Да не открывается, окаянный! – испуганно ответил Полиграф. – Батюшки! Он предохранитель защёлкнул! – вскричала Зина и всплеснула руками. – Там пуговка есть такая! – выкрикивал Филипп Филиппович, стараясь перекричать воду, – нажмите её книзу… Вниз нажимайте! Вниз! Шариков пропал и через минуту вновь появился в окошке. – Ни пса не видно, – в ужасе пролаял он в окно. – Да лампу зажгите. Он взбесился! – Котяра проклятый лампу раскокал, – ответил Шариков, – а я стал его, подлеца, за ноги хватать, кран вывернул, а теперь найти не могу. Все трое всплеснули руками и в таком положении застыли. Минут через пять Борменталь, Зина и Дарья Петровна сидели рядышком на мокром ковре, свёрнутом трубкою у подножия двери, и задними местами прижимали его к щели под дверью, а швейцар Фёдор с зажжённой венчальной свечой Дарьи Петровны по деревянной лестнице лез в слуховое окно. Его зад в крупной серой клетке мелькнул в воздухе и исчез в отверстии. – Ду… Гу-гу! – что-то кричал Шариков сквозь рёв воды. Послышался голос Фёдора: – Филипп Филиппович, всё равно надо открывать, пусть разойдётся, отсосём из кухни. – Открывайте! – сердито крикнул Филипп Филиппович. Тройка поднялась с ковра, дверь из ванной нажали и тотчас волна хлынула в коридорчик. В нём она разделилась на три потока: прямо в противоположную уборную, направо – в кухню и налево в переднюю. Шлёпая и прыгая, Зина захлопнула в неё дверь. По щиколотку в воде вышел Фёдор, почему-то улыбаясь. Он был как в клеёнке – весь мокрый. – Еле заткнул, напор большой, – пояснил он. – Где этот? – спросил Филипп Филиппович и с проклятием поднял одну ногу. – Боится выходить, – глупо усмехаясь, объяснил Фёдор. – Бить будете, папаша? – донёсся плаксивый голос Шарикова из ванной. |