Онлайн книга «Собачье сердце»
|
– Тридцати девяти человекам, – тотчас ответил Борменталь. – Гм… Триста девяносто рублей. Ну, грех на трех мужчин. Дам – Зину и Дарью Петровну – считать не станем. С вас, Шариков, сто тридцать рублей. Потрудитесь внести. – Хорошенькое дело, – ответил Шариков, испугавшись, – это за что такое? – За кран и за кота, – рявкнул вдруг Филипп Филиппович, выходя из состояния иронического спокойствия. – Филипп Филиппович, – тревожно воскликнул Борменталь. – Погодите. За безобразие, которое вы учинили и благодаря которому сорвали приём. Это же нестерпимо. Человек, как первобытный, прыгает по всей квартире, рвёт краны. Кто убил кошку у мадам Поласухер? Кто… – Вы, Шариков, третьего дня укусили даму на лестнице, – подлетел Борменталь. – Вы стоите… – рычал Филипп Филиппович. – Да она меня по морде хлопнула, – взвизгнул Шариков, – у меня не казённая морда! – Потому что вы её за грудь ущипнули, – закричал Борменталь, опрокинув бокал, – вы стоите… – Вы стоите на самой низшей ступени развития, – перекричал Филипп Филиппович, – вы ещё только формирующееся, слабое в умственном отношении существо, все ваши поступки чисто звериные, и вы в присутствии двух людей с университетским образованием позволяете себе с развязностью совершенно невыносимой подавать какие-то советы космического масштаба и космической же глупости о том, как всё поделить… А в то же время вы наглотались зубного порошку… – Третьего дня, – подтвердил Борменталь. – Ну вот-с, – гремел Филипп Филиппович, – зарубите себе на носу, кстати, почему вы стёрли с него цинковую мазь? – Что вам нужно молчать и слушать, что вам говорят. Учиться и стараться стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом социалистического общества. Кстати, какой негодяй снабдил вас этой книжкой? – Все у вас негодяи, – испуганно ответил Шариков, оглушённый нападением с двух сторон. – Я догадываюсь, – злобно краснея, воскликнул Филипп Филиппович. – Ну, что же. Ну, Швондер дал. Он не негодяй… Что я развивался… – Я вижу, как вы развиваетесь после Каутского, – визгливо и пожелтев, крикнул Филипп Филиппович. Тут он яростно нажал на кнопку в стене. Сегодняшний случай показывает это как нельзя лучше. Зина! – Зина! – кричал Борменталь. – Зина! – орал испуганный Шариков. Зина прибежала бледная. – Зина, там в приёмной… Она в приёмной? – В приёмной, – покорно ответил Шариков, – зелёная, как купорос. – Зелёная книжка… – Ну, сейчас палить, – отчаянно воскликнул Шариков, – она казённая, из библиотеки! – Переписка – называется, как его… Энгельса с этим чёртом… В печку её! Зина улетела. – Я бы этого Швондера повесил, честное слово, на первом суку, – воскликнул Филипп Филиппович, яростно впиваясь в крыло индюшки, – сидит изумительная дрянь в доме – как нарыв. Мало того, что он пишет всякие бессмысленные пасквили в газетах… Шариков злобно и иронически начал коситься на профессора. Филипп Филиппович в свою очередь отправил ему косой взгляд и умолк. «Ох, ничего доброго у нас, кажется, не выйдет в квартире», – вдруг пророчески подумал Борменталь. Зина унесла на круглом блюде рыжую с правого и румяную с левого бока бабу и кофейник. – Я не буду её есть, – сразу угрожающе-неприязненно заявил Шариков. – Никто вас не приглашает. Держите себя прилично. Доктор, прошу вас. В молчании закончился обед. Шариков вытащил из кармана смятую папиросу и задымил. Откушав кофею, Филипп Филиппович поглядел на часы, нажал на репетитор и они проиграли нежно восемь с четвертью. Филипп Филиппович откинулся по своему обыкновению на готическую спинку и потянулся к газете на столике. – Доктор, прошу вас, съездите с ним в цирк. Только, ради бога, посмотрите в программе – котов нету? – И как такую сволочь в цирк пускают, – хмуро заметил Шариков, покачивая головой. – Ну, мало ли кого туда допускают, – двусмысленно отозвался Филипп Филиппович, – что там у них? – У Соломонского, – стал вычитывать Борменталь, – четыре какие-то… юссемс и человек мёртвой точки. – Что за юссемс? – Подозрительно осведомился Филипп Филиппович. – Бог их знает. Впервые это слово встречаю. – Ну, тогда лучше смотрите у Никитиных. Необходимо, чтобы было всё ясно. – У Никитиных… У Никитиных… Гм… Слоны и предел человеческой ловкости. – Так-с. Что вы скажете относительно слонов, дорогой Шариков? – недоверчиво спросил Филипп Филиппович. Тот обиделся. – Что же, я не понимаю, что ли. Кот – другое дело. Слоны – животные полезные, – ответил Шариков. – Ну-с и отлично. Раз полезные, поезжайте и поглядите на них. Ивана Арнольдовича слушаться надо. И ни в какие разговоры там не пускаться в буфете! Иван Арнольдович, покорнейше прошу пива Шарикову не предлагать. Через 10 минут Иван Арнольдович и Шариков, одетый в кепку с утиным носом и в драповое пальто с поднятым воротником, уехали в цирк. В квартире стихло. Филипп Филиппович оказался в своём кабинете. Он зажёг лампу под тяжёлым зелёным колпаком, отчего в громадном кабинете стало очень мирно, и начал мерять комнату. Долго и жарко светился кончик сигары бледно-зелёным огнём. Руки профессор заложил в карманы брюк и тяжкая дума терзала его учёный с взлизами лоб. Он причмокивал, напевал сквозь зубы «к берегам священным Нила…» И что-то бормотал. Наконец, отложил сигару в пепельницу, подошёл к шкафу, сплошь состоящему из стекла, и весь кабинет осветил тремя сильнейшими огнями с потолка. Из шкафа, с третьей стеклянной полки Филипп Филиппович вынул узкую банку и стал, нахмурившись, рассматривать её на свет огней. В прозрачной и тяжкой жидкости плавал, не падая на дно, малый беленький комочек, извлечённый из недр Шарикова мозга. Пожимая плечами, кривя губы и хмыкая, Филипп Филиппович пожирал его глазами, как будто в белом нетонущем комке хотел разглядеть причину удивительных событий, перевернувших вверх дном жизнь в пречистенской квартире. |