Онлайн книга «Сон №9»
Изображение на экране ползет вправо, мимо ведерка для вина. Какая-то женщина – лет под сорок? – сидит на полу, курит, между затяжками напевая отрывки из «Norwegian Wood» [65] . На ней свободная мужская рубашка, красивые ноги обтянуты черными леггинсами. Длинные волосы ниспадают до самой талии. Глаза у нее как у меня. – Привет, Эйдзи.– В ее голосе звучит нежность: она рада меня видеть.– Догадываешься, кто я? > белоснежка? Она улыбается моему отцу и гасит сигарету. – Вижу, у тебя отцовское чувство юмора. Я – твоя мать. > но, мама, дорогая, вы с папой не виделись уже семнадцать лет Программа переваривает неожиданную информацию: гроза барабанит в окно. Моя мать закуривает новую сигарету. – Ну, в прошлом у нас были кое-какие разногласия, это так. Но сейчас мы отлично ладим. > значит, на свете больше не осталось простаков, из которых ты можешь вытягивать деньги? – Мне больно это слышать, Эйдзи.– Моя виртуальная мать отворачивается и всхлипывает, чем очень напоминает мою настоящую мать, с такой же сухой, скрытой дрожью в голосе. Я набираю извинение, но мой отец опережает меня. Он говорит медленно, с угрозой в голосе, будто читает наизусть роль из трагической пьесы: – Это дом, молодой человек, а не отель! Если ты не в состоянии держать себя в рамках приличия, ты знаешь, где находится дверь! Ну и постаралась же эта программа, создавая мне виртуальных родителей! А они думают, что постаралась реальность, создавая им виртуального сына. Сливовый цвет страдает от не соответствующей сезону погоды. * * * – Эй? Подъем! Есть тут кто-нибудь? – Какой-то посетитель кафе «Юпитер» так разорался, что заглушил шум виртуального ливня.– Детка, ты неправильно дала мне сдачу! Я отключаюсь и оборачиваюсь посмотреть, из-за чего сыр-бор. Трутень ростом с гризли, в рубашке, усаженной пятнами, рычит на девушку с самой прекрасной на свете шеей – и когда она успела прийти? Она смотрит на него с удивлением, но спокойно. Ослица моет посуду, от греха подальше, а моя девушка изо всех сил старается быть вежливой с этим человекоподобным вепрем. – Вы дали мне одну банкноту в пять тысяч иен. – Послушай, детка! Я дал тебе банкноту в десять тысяч иен! Не пять! Десять! – Господин, я абсолютно уверена… – Он буквально встает на дыбы: – Ты утверждаешь, что я лгу? – Нет, я говорю, что вы ошибаетесь. – Ты что, феминистка? Обсчитываешь, потому что фригидна? Очередь тревожно шевелится, но все молчат. – Я… – Я дал тебе десять тысяч, ты, жертва аборта! Давай сдачу! Быстро! Она открывает кассу: – Здесь даже нет десятитысячной банкноты. – Вепрь брызжет слюной и скалит клыки: – Ну и что! Ты украла ее из кассы! То ли я еще не совсем отошел от травки, то ли «Виртуа капиенс» притупила чувство реальности, но неожиданно для самого себя я подхожу к этому парню и хлопаю его по плечу. Он оборачивается. Его рот кривит усмешка. Этот вепрь еще здоровее, чем я думал, но отступать поздно, остается атаковать первым, чтобы не потерять преимущество. Выплескиваю кофе ему в лицо и бью головой в нос, очень, очень сильно. В глазах у меня вспыхивают бенгальские огни – Вепрь отступает с протяжным: «А-а-а-а-а-а-а-а-а». Из носа у него течет кровь. Я возвращаюсь в исходное положение, ища, чем бы замахнуться. От боли в голове мой голос звучит нетвердо. – Убирайся сейчас же, не то зубы искрошу,– смотрю, что у меня в руке,– этой пепельницей! Должно быть, я выгляжу достаточно убедительно – прогундосив что-то насчет полиции и нападения, Вепрь ретируется. Посетители молчат. Лао-Цзы хлопает меня по плечу: – Чистая работа, Капитан. Ослица подходит к своей коллеге, полная участия. – С вами все в порядке? Я не поняла, что происходит… Официантка с прекрасной шеей захлопывает кассу и смотрит мне в глаза: – Я бы с ним справилась. – Я знаю,– отвечаю я. Бенгальские огоньки опасно вспыхивают. – Но все равно спасибо. Она одаряет меня сдержанной улыбкой, так что, когда огоньки начинают мелькать с новой силой, у меня есть чем отвлечься от этой боли. Я сажусь на свое место, и на какое-то время боль получает мою голову в свое полное распоряжение. Интересно, бывала ли моя мать в кафе «Юпитер», когда жила в Токио? Может быть – после того, как родились мы с Андзю,– она сидела на этом самом месте, ожидая повестки от Акико Като. Трутни из «Пан-оптикона» Работают даже по воскресеньям. Неиссякающим роем они залетают в здание и вылетают обратно. Прошло почти две недели с той бесполезной засады, а отца я в Токио так и не нашел. Может, он сейчас в каком-нибудь отдаленном пригороде, а может, читает спортивную хронику за соседним столиком. Лао-Цзы сидит через две табуретки от меня, погрузившись в свою идиотскую игру. – Привет. Официантка с самой прекрасной шеей держит в руках кофейник. – Налить? – Боюсь, у меня больше нет денег. – За счет заведения. В качестве оплаты за охранные услуги. – Тогда с удовольствием. Спасибо. Она наливает. Я смотрю. Потом она спрашивает: – Как ваша голова? Опершись на локоть, закрываю рукой горло, чтобы она не увидела засос. – Прекрасно. – Еще что-нибудь? – Что – что-нибудь? – Еще одну булочку? За мой счет. – Чего я действительно хочу, если вы, э-э, не против,– боль придает мне храбрости, о которой я при обычных обстоятельствах и мечтать бы не мог,– так это узнать, как вас зовут. Ее сдержанная улыбка на секунду запаздывает. – Аи Имадзё. – Какое классное имя. – А вас? – Эйдзи Миякэ. Не такое классное. – Эйдзи Миякэ,– произносит Аи Имадзё, и я чувствую себя намного, намного лучше. Она изучает шишку у меня на лбу. – Наверное, это ужасно больно, когда бьешь кого-нибудь головой? – Нет, если умеешь это делать. Я так думаю. – Значит, у вас нет привычки каждый день раздавать удары головой направо и налево? – Это был мой первый удар головой. – Историческое событие. На перекрестке загорается зеленый, и поток машин с жужжанием устремляется в туманную дымку. |