Онлайн книга «Литературный призрак»
В июле я шла уже по тропинке, на который позади меня обрывались следы Эйнштейна, Бора и Сонады. Черная тетрадь заполнялась. Я все говорю и говорю. У Лайама тосты совсем остыли. Пролетел вертолет. Интересно, о чем сейчас думает Лайам? «За что мне достались такие ненормальные родители?» Или: «Замолчит она когда-нибудь или нет?» Или: «Моя мать сошла с ума». Мне грустно, что я не понимаю, о чем думает мой сын. Хотя, с другой стороны, это естественно. Ему исполнилось восемнадцать. Опять день рождения отметил без меня. А где я буду, когда наступит следующий? — Почему ты замолчала, ма? Дошла до самого интересного — и вдруг замолчала. Что было дальше? Сильное взаимодействие, которое не позволяет протонам в ядре разлетаться, слабое взаимодействие, которое не дает электронам упасть на протоны, электромагнитное взаимодействие, благодаря которому светят звезды и варится суп, и гравитационное взаимодействие, самое земное. Во все времена, и тогда, когда Вселенная была размером с орех, эти четыре силы являлись четырьмя китами, на которых покоится царство материи, не важно, идет ли речь о недрах Сириуса или мозгов моих студентов. Они заполняют ярусы амфитеатра в университетской аудитории Белфаста, скучают, думают, дремлют, мечтают. Грызут карандаши или слушают меня. Мыслящая материя, материальная мысль. Все существующее может быть смоделировано. Лето было в разгаре. Хью обычно приходил поздно, забывался коротким сном и рано утром опять уходил. Работы было много: рухнула большая финансовая компания, круги пошли по воде. В течение рабочей недели мы догадывались о присутствии друг друга только по убыванию зубной пасты в тюбике. По воскресеньям, однако, обязательно одевались и ходили обедать в дорогой, но тихий ресторан. Я не хотела встреч с его коллегами. Искусством лгать я так и не овладела. Часто я работала ночь напролет. Гонконг никогда не спит, просто солнце на несколько часов отключается. Несмолкаемый шум множества потогонных фабрик, этот хрип гигантского насоса, приправленный храпом Хью, возвещал о наступлении математических бдений и обострял мою мысль. Три резких стука в дверь. Итак, ловушка захлопнулась. Я вскакиваю, расплескав чай, кидаюсь к лестнице и останавливаюсь. Бежать — но куда? В доме всего один выход. Можно, конечно, выпрыгнуть из окна второго этажа и побежать через луг. Блестящая идея, Мо. Сломать шейку бедра. Лайам не понимает, что происходит. Джон сразу понимает все. Почувствовав мою панику, напрягается, чтобы защитить меня. — Ты чего, ма? — спрашивает Лайам. — Тсс, — машу я в ответ. Лайам поднимает ладони, словно успокаивает испуганное животное: — Это свои. Отец Уолли. Или Мейси. Или Ред пришел подоить Фейнман… Я трясу головой. Свои, прежде чем войти, стучат один раз. Или входят вообще без стука. — Кто сегодня плыл с тобой на «Фахтне»? — шепотом спрашиваю у Лайама. — Американцы были? Снова стук в дверь. Потом голос: — Алло! Голос женский. Не ирландка и не англичанка. Я прикладываю палец к губам и на цыпочках поднимаюсь по лестнице. Ступени, конечно, скрипят. Женщина приставила губы к щели почтового ящика. — Добрый день! Есть кто-нибудь дома? — И вам доброе утро, — отвечает Джон. — Одну минуточку… Я проскальзываю в спальню и озираюсь в поисках места, куда спрятать черную тетрадь. Куда, Мо, куда? Под матрас? Или съесть? Слышу, как Джон открывает дверь. — Простите, что заставил ждать. — Ничего страшного. Это вы простите за беспокойство. Я хочу добраться до каменной гряды, она отмечена на карте. Только я плохо читаю карты. — Эти камни? Проще пареной репы. Идите прямо по шоссе, потом сверните налево, там будет указатель на Роу-бридж — идите до конца и увидите их. Если, конечно, туман не помешает. — Огромное спасибо! Как обидно, что пошел дождь, правда? У меня на родине такая погода зимой. — Вы из Новой Зеландии? Господи, как Джону удается сохранять спокойствие! — Да, из Новой Зеландии! Угадали. С юга. Бухта Хафмун на острове Стюарт. Не бывали? — Нет, увы. В наших краях погода сама себе хозяйка, творит, что хочет. Тропические ураганы, проливные дожди… Настоящий шторм, по всем рыбачьим приметам, еще впереди. Как-никак зима на носу. — Мне везет, как всегда! Ой, какая славная собачка! Мальчик, девочка? — Девочка. Зовут Планк. — Так, кажется, звали какого-то… — Так звали физика, который объяснил, почему мы можем греться у костра, не сгорая от ультрафиолетового излучения. Смущенный смешок. — Ну да, Планк. У нее очень добрый нрав! Среди островных собак это редкость. — У нее профессия такая. Она мой поводырь. В ответ — обычное замешательство. Я немного успокаиваюсь. Мои преследователи наверняка бы знали про Джона. А может, эта особа — хорошая актриса. И я снова замираю. — Вы хотите сказать, что вы… — Да, как летучая мышь. Точнее, гораздо хуже. В отличие от нее у меня нет локатора. — Мне очень жаль… Простите… — Ничего страшного. — Я пойду. Хочу посмотреть на камни, пока их не затопило. — Можете не спешить. Они благополучно стоят тут уже три тысячи лет. Доброго пути. — До свидания. Еще раз спасибо. Я смотрю, как она идет по дороге. Совсем молодая рыжеволосая женщина в ярко-желтом плаще. Она оглядывается на ходу, и я отшатываюсь от окна. Интересно, обратила она внимание, что на столе три чашки? Лайам и Джон приглушенно разговаривают. С острова Калф подступает туман. Небо над горой Габриэль темнеет — шторм совсем близко. Мы с Лайамом готовим пюре из позднего турнепса, который собрали на огороде. Джон настраивает свою губную гармошку. Пюре булькает в горшке. Лайам толчет пряности в ступке. — Что собираешься делать, ма? — Добавить чеснока. — Ты знаешь, о чем я. За тобой придут? — Думаю, что да. — И что тогда? — Не знаю. — Зачем ты приехала на остров, ты ведь знала, что тебя здесь найдут? — Хотела повидать вас с папой. — У тебя нет никакого плана? — Нет, сынок. Никакого. — Тогда его нужно разработать. Давай рассмотрим варианты. Лайам говорит совсем как мой отец. |