Книга Шелковая бабочка, страница 34 – Сандра Мартон

— Да вас слышно в самом дальнем закоулке Рима, — спокойно ответила его помощница.

Доминик поднял голову. Селия стояла в дверях, как всегда являя собой безупречный образец профессионального секретаря с ручкой и блокнотом в руках. Он вспылил, но решил на этот раз пропустить ее комментарий мимо ушей.

— Ты позвонила?

— Да.

— И? Мне что, надо клещами вытягивать из тебя каждое слово?

— Только в одном магазине слышали об этой новой игрушке.

— Мне наплевать, слышали они о ней или нет. То, что меня интересует…

— Купила ли я эту игрушку. Да. Ее уже завернули и отправили по вашему адресу.

— Отлично. — Доминик поднялся. — Я ухожу.

— Я вижу, — заметила Селия, бесстрастно глядя, как Доминик Боргезе проходит мимо нее. Ее босс явно был несчастлив. Она не могла понять, почему. У него была красавица жена и ребенок, которого он бесспорно обожал. Но этого было недостаточно. Иногда ей хотелось взять его за плечи и встряхнуть хорошенько… но существовали границы, которые не стоило переходить.

Она вздохнула, сдвинула стол, поправила стопку документов и окликнула его:

— Синьор Боргезе! — Он обернулся, и она заспешила к нему. — Вы забыли это.

— A, grazie. Хорошо, что ты заметила.

— Да, я тоже рада. Человек, который дарит такие подарки жене и ребенку, рано или поздно сможет купить их любовь.

Лицо Доминика покраснело.

— Что ты сказала?

Селия выпрямилась.

— Давайте. Увольте меня. То, что вы делаете со своей жизнью, меня совершенно не касается.

— Да, — холодно сказал он, — не касается. — Следи за тем, что ты говоришь, Селия. Или однажды ты зайдешь слишком далеко.

— Сын вас боготворит. Жена обожает. И тем не менее вы ходите с таким лицом, что уже напугали всех служащих и разогнали большинство клиентов.

— Это чушь. И я тоже знаю, что сын любит меня. Тебе не стоит говорить очевидных вещей.

— И жена тоже.

— Вот что. Собирай свои вещи. Ты уволена.

— Увольте меня. Но правда остается правдой.

— Черт возьми! — прорычал Доминик, ударяя кулаком по стене. — Как ты смеешь рассуждать о чувствах моей жены?

— Когда вы попали в аварию, она поселилась в больнице. Она не отходила от вашей постели. Синьор, она думала, что вы умираете. И если бы это случилось, синьор, я думаю, она бы тоже умерла.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Да неужели? — печально улыбнулась Селия. — Хорошо, пойду соберу вещи.

— Не надо ничего собирать, — проворчал Доминик. — Кому, кроме меня, нужна такая болтливая секретарша? Иди работай, но держи язык за зубами и верь мне, когда я говорю, что ты не знаешь всей правды.

— Доверие нужно завоевывать, синьор Боргезе. Вы не можете требовать его как какую-то услугу.

— Не говори загадками. Мне сейчас не до того. Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

— Только то, что вы тоже не можете знать всей правды, особенно когда речь идет о чувствах женщины. Спокойной ночи, синьор.

Доминик открыл было рот, но передумал. Мужчина не может победить в подобной словесной схватке. Да и какой прок в обсуждении чувств? Мужчины знают об их существовании, но принимают во внимание только голые факты. Он так и сказал Арианне в день их ссоры.

Факты — вот что важно.

Мрачный как туча, он вышел из здания, сел в машину и поехал домой, пытаясь понять, почему он все время думает о своем неудавшемся браке, хотя ему в высшей степени наплевать на свою жену.

Тем более что, небеса свидетели, она его никогда не любила и не любит.

* * *

Джованни отправился спать, прижимая к груди новую игрушку.

— Спасибо за подарок, папочка.

Сердце Доминика замерло, когда он услышал это слово.

— Не за что, Джованни. — Он наклонился и поцеловал сына в лоб. — Спокойной ночи, сынок.

— Я вряд ли усну, если мама снова будет плакать.

— О чем ты говоришь?

— Мама иногда плачет. Поздно-поздно ночью. Тихонечко, как котенок.

У Доминика перехватило дыхание.

— Может быть, это не мама. Может, это звуки с улицы.

— Мама мне то же самое сказала, когда я ее спросил, но я-то знаю, что это она. — Джованни заколебался. — Папа? Помнишь, я тебя спрашивал, почему ты и мама не спите в одной комнате? И ты сказал, что иногда так бывает?

— Помню, — кивнул Доминик.

— Но мамы и папы всегда спят в одной комнате. Я спросил у Бруно.

Бруно. Четырехлетний малыш отвечает на вопросы, которые ставят в тупик тридцатичетырехлетнего мужчину.

— Не всегда.

— Может быть, если бы вы с мамой спали в одной комнате, она бы не плакала.

О господи, неужели устами младенца действительно глаголет истина? — подумал Доминик и накрыл сына одеялом.

— Давай спи, Джованни.

— Buona notte, папа.

— Доброй ночи, сынок.

Он потушил свет, прикрыл дверь и молча постоял в коридоре. И что теперь? Его жена рыдает, потому что он не позволяет ей уйти от него, секретарша считает его идиотом, а сын думает, что решение всех проблем — это спать с женой в одной комнате.

Может, так оно и есть.

Доминик обессилено прижался лбом к прохладной стене.

Секс с женщиной, которая его не любит, не выход. Возможно, единственный выход — подарить ей «Шелковую бабочку». Тогда у нее будет сын, которого она обожает, и любимое дело.

Может быть, тогда она снова начнет улыбаться.

* * *

Он сделал глубокий вдох и вошел в гостиную. Она была пуста. Ну разумеется, Арианна пошла к себе, как только Джованни отправился спать. Он немного постоял, вдыхая легкий запах ее духов, вспоминая, как пахла ее кожа в ту ночь, когда они занимались любовью. Нет. Он не должен об этом думать. Зачем придавать столько значения обычному сексу?

В его кармане были подписанные бумаги о передаче «Шелковой бабочки». Он достал их, пошел по коридору к ее комнате и постучался.

— Да.

— Это я. Мне нужно с тобой поговорить.

— Может, это подождет до утра?

— Нет, — напряженно ответил он. — Не подождет.

Ему ответило молчание. Потом ему показалось, что он слышит легкий шорох материи. Ручка повернулась. Доминик постарался не думать о том, что дверь запирали. От этого он только разозлится, а он не может позволить себе снова потерять самоконтроль.

Дверь приоткрылась. Арианна выглянула. Ее волосы были зачесаны назад и покрывали плечи, на ней было простое белое платье, и в этот самый момент он понял, каким дураком был, ведь даже себе он не смел признаться, что все еще любит жену.