Онлайн книга «Любимая ученица. Книга 5. Билет на солнце, или Сказка о потерянном времени»
|
- О чем ты там пишешь? - кивнул он на Наташин блокнот. - Да так, размышлизмы свои... А с ней он мусор на улицах не обсуждал... Конечно, они оба видели одно и то же, но Наташа была в наушниках. Без наушников ее мозг превращался в сырой фарш со вкусом крови. Ее швыряло из стороны в сторону: то захлестывало чувством вины перед Евгенией и Алексеем, то переполняли обиды на них же - за нелюбовь к ней, за избиения, за "воспитывание" вместо поддержки в подростковом возрасте, за ложь об усыновлении. Пропало доверие к целому миру, Наташа словно отгородилась ото всех невидимым панцирем, чтобы не обижали больше, хотя бы до тех пор, пока она снова не встанет на ноги. И сквозь все это пробивались новые мысли, которых раньше в ее голове не бывало: "Кто я? Кто моя мать, кто отец? На кого я похожа? Сколько у меня родственников - настоящих, по крови, не этих?" - Ты счастлив со мной? - спросила она, глядя на его вновь грустное, замученное лицо. Максим отпил кьянти из круглого бокала из дешевого толстого стекла и, поразмыслив немного, ответил: - Я счастлив с тобой. Но у тебя сейчас трудный период в жизни, и я за тебя беспокоюсь. Это отвлекает от счастья. Элегантно отпилив ножом кусочек стейка, бросил дело на полпути и добавил: - Все, что тебя мучает, необходимо вытащить на поверхность. Тогда ты сможешь с этим справиться. Замалчивать, отвлекаться, запивать - не поможет... Продолжить тему опять не удалось. - Натали! - позвал сбоку какой-то француз, и Наташа взволнованно оглянулась... Нет, это не ей. Парень просто окликнул свою подружку, которая отстала, бесконечно фотографируя узкую улочку. - Я очень скучаю по Франции, - призналась она. - Хоть еще мало времени прошло, но я как подумаю, что это все, больше туда не вернусь... Она замолчала, пытаясь побороть подкатывающие слезы. - Почему Дима называет тебя Подсолнухом? - спросил Макс о том, чего еще не знает о ее жизни во Франции. - На актерском мастерстве нам задали подготовить пантомиму: изобразить растение, - объяснила девушка. - Я выбрала подсолнух, тренировалась дома, и Дима за всем этим наблюдал. - А мне покажешь, как выглядит подсолнух? - Вот так. Наташа руками изобразила листья, задрала голову к небу и довольно заулыбалась - все просто, но какая же сложная работа у актеров! Глядя на ее солнечное, удовлетворенное жизнью, беззаботное круглое личико, нельзя было не улыбаться - это был подсолнух в чистом виде, и Макс задорно расхохотался: - Обалдеть! Какое талантливое, моментальное включение - полсекунды - и все, роль, такая, что не отличишь от реальности. Наташа грустно улыбнулась ему в ответ. "Ренессанс означает "возрождение". "Можно смириться с тем, что моя история - такая. Можно вычеркнуть из памяти то, что уже давно пройдено. Начать жить заново, как говорит Макс. У меня есть родители, которые меня родили, и другие - которые вырастили." "Я полностью русская, или вдруг иностранка на четверть, как он?" "Когда у дерева нет корней, его легко опрокинет любой ветерок..." "Он влюблен?" "Я не могу сделать так, чтобы у меня исчезло чувство вины. Но я могу сделать и что-то хорошее в этой жизни." Эта постоянная смена впечатлений, нагромождение новых информаций, расходование энергии ежедневно под ноль - все, действительно, помогало морально. Следующий день до обеда они провели в кровати. За окнами шумел ливень, в комнате было темно и мрачно, они сидели на постели друг напротив друга, и Наташа с интересом училась у Макса "развитию чувственности", как он это назвал. Он уже научил ее раньше ощущать тепло пламени, представляя, что держит руку над горящей свечой; и чувствовать холод на ладошке, когда он якобы кладет ей кубик льда. Это были знакомые ощущения, и Наташа легко вызывала их на коже каждый раз по своему желанию. Максим даже похвалил, что так быстро научилась - обычно легче дается что-то одно, тепло либо холод. А сейчас обыгрывал прикосновения. - Закрой глаза. Почувствуй силу нажима, температуру моей кожи. Запомни эти данные, - он медленно провел ладонью по всей ее руке. - Теперь повтори это прикосновение мысленно, без меня. Чувствуй, как тепло моей руки спускается от плеча до кисти. С открытыми глазами сможешь? - Нет, с открытыми отвлекаюсь. - Окей. Получается? - До локтя хорошо чувствую, дальше теряю. - Прикоснись ко мне там, где чувствуешь, с той же силой. Сделай так, как будто хочешь продемонстрировать мне свои ощущения. Трогай меня, а чувствуй это прикосновение на своей коже. Поняла? Она поняла. Поняла гораздо больше. Ласкать его и получать от этого удовольствие своим телом. А ведь плечо - это только начало... Мысли сразу скакнули до самого интересного момента: - А чем я буду чувствовать, лаская твой член и яйца? Он рассмеялся: - Бог ты мой, мы только до локтя дошли! - и добавил серьезно: - Наташ, спешка и хороший секс - вещи несовместимые. Она открыла глаза и прекратила свои действия. - А то, что в порнухе показывают, - возразила она, - там все так быстро, без прелюдии, без нежности... Спешка же. Но мужчинам нравится именно так. Максим ухмыльнулся: - Ты пересмотрела порнухи больше, чем я, так что еще неизвестно, кому больше нравится! - Да просто тебе не нужно - у тебя всего того же в реальной жизни навалом было! Макс сейчас с удовольствием закурил бы сигарету. Просто так, для поддержания беседы в полумраке. Тут где-то были сигареты для гостей отеля. - Ты не против, если я покурю? - поинтересовался он, слезая с кровати. На столике у входа лежала запечатанная пачка и "пробник" спичек с эмблемой отеля. Наташа не возражала, она уже привыкла, что этот мужчина все решает сам; только развернулась к нему лицом, сев по-турецки - голенькая, в маленьких трусиках, как он любит. Он встал у открытого окна, прислонившись к раме, вдыхая влажный свежий воздух с ароматом дождя вперемешку с сигаретным дымом. Дым понемногу проникал в комнату, и этот запах напоминал Наташе подростковые годы, одно из первых впечатлений близости Максима Викторовича - там, в беседке возле "Мельницы", после первого поцелуя, когда он курил, а она его разглядывала. Да, она определенно увязла в прошлом. А он изменился с тех пор. Он изменился даже со времени их последнего расставания полгода назад - Наташа не знала, бояться ей или радоваться - Макс уверенно выходил за границы привычного, за границы приличного. Она всегда знала его как чуткого, трепетного любовника, а в последнюю неделю открыла в нем такую жгучую смесь инстинктов, развращенности и необузданности, что опасалась не соответствовать. Он мог в любой момент полезть ей под юбку, оставаясь при этом внешне совершенно невозмутимым, и только взглядом выдавая (или специально изображая, Наташа не разбиралась) неприкрытую похоть. Нет, он не похоронил в себе той чуткости сентиментального романтика, но у этого алмаза появилась дорогая огранка. В "Мельнице" семь лет назад она робко заводила разговор о сексе в принципе, а сейчас - спрашивала: |