Онлайн книга «Любовь и баксы»
|
- Ник говорит, что песня, которую ты исполнил, проникла в самую глубину его души. Шервуд засмущался и по-дружески двинул Желвака в плечо. - Спасибо, - сказал он, - но все равно ваша песня про черную птицу лучше. Прямо как про меня написана. Давайте за это выпьем! - Легко! - ответил Граф и стал разливать водку по рюмкам. В это время в кармане у Желвака задрожала трубка. - Ну кто там еще, - недовольно пробормотал он. - Отдохнуть не дают… Достав трубку, он поднес ее к уху и проскрипел: -Ну? Потом с паузами сказал несколько фраз: - Я сейчас занят. Что значит - очень важно? У меня все дела важные. Уверен? Ну смотри, отвечаешь. Если я решу, что не очень важно, то жопу разорву. Понял? Ладно, давай, одна нога там, другая здесь. Закончив разговор, он посмотрел на Графа и сказал: - Вот, звонил один крендель, Гобсек называется. Знаешь такого? По причине общего алкогольного увеселения Желвак позволил себе некоторую фамильярность, обратившись к Графу на "ты". - Слышал, - усмехнулся Граф. - Известная личность. - Говорит, что у него есть новости для нас. - Так и сказал - для нас? - Именно! Я, говорит, знаю, что вы там с Графом сидите, и для вас, говорит, специальная новость есть. Сами, говорит, благодарить будете. - Интересно, - Граф поднял бровь. - Ну и что, приедет? - Приедет, - кивнул Желвак, - но если новость не новая, я ему… - Жопу разорвешь, - закончил Граф, тоже демократично перешедший на "ты". - Вот именно. - Скоро он будет-то? - Говорит, через полчаса. - Ну и ладно, - кивнул Граф. - А мы пока водочки выпьем. Услышав уже знакомое слово "водочка", Шервуд оживился и, подняв рюмку, сказал: - На здравье! - На здравье! - засмеявшись, ответил Граф. - Подожди, брат, вот я тебя русскому языку обучу, и тогда ты будешь знать много тостов. Их у русских - знаешь сколько? - Не знаю, но верю, - ответил Шервуд. И они снова выпили за здоровье. Шервуд по совету Графа закусил соленым груздочком, а потом сказал: - У меня друг есть… Старый друг, ну и в бизнесе мы с ним вместе. Сам понимаешь, без друзей никак… Так он на банджо бренчит, как настоящий артист, и песни сам сочиняет. Вот он одну песню недавно сочинил, я музыки не помню, но смысл расскажу. - Давай, Майкл, расскажи, - одобрительно улыбнулся Граф, - а мы послушаем. - Ага. Значит, песня такая. Представляешь, по Миссисипи плывет пароход. Старый такой, с колесом позади. А в трюме этого парохода плывет парень, такой, какими мы с тобой были лет двадцать пять назад. И парень этот сидит, значит, в трюме и думает о своей жизни. Отец их бросил, когда он совсем еще пацаном был, мать-проститутка - неизвестно где, сам он ничего не умеет, только ножом махать, и нет у него ни кола ни двора. Но выходит он на пристани маленького городка с красивым названием и встречает обалденную девушку и влюбляется в нее, и она в него влюбляется, хотя он грязный, как негр, и нет у него ничего. И такая у них любовь, на полпесни, а потом он узнает, что это его сестра… А она заболела тяжело и деньги нужны на лекарство, он выходит ночью и убивает проститутку ради десяти долларов, а это оказывается его мать. Шериф его арестовал, а шериф оказывается его отец… Классная песня, правда? - Классная, - согласился Граф. - Подожди, я ее Нику переведу. Желвак выслушал перевод и, подняв брови, сказал: - Так это… У нас тоже такая песня есть, и папаша там прокурор, и мать проститутка, и сестра то ли больная, то ли безногая… - Действительно, есть, - кивнул Граф. - А о чем это говорит? - А о чем это говорит? - повторил Желвак. - А говорит это о том, - Граф со значением поднял палец, - что все воры света одним миром мазаны. И нужды у них одни, и страсти у них одни, и счастье с несчастьем одно на всех. - Точно! - Желвак от чувств грохнул кулаком по столу. Дверь тут же приотворилась, и в кабинет заглянул официант. - Что-нибудь желаете? - с любезной улыбкой спросил он. - Нет, ничего, - отмахнулся Граф. Потом он повернулся к Желваку и укоризненно сказал: - Ну что ты, Николай Иваныч, обслугу мне пугаешь! - Все, Константин Эду… Эдуардович, - Желвак прижал палец к губам, - сидим как мышки. Мы же интеллигентные люди? - Конечно, интеллигентные, - уверенно кивнул Граф, - особенно те, кого общество авторитетом признает. А ты, Николай Иваныч, и вообще скоро в закон войдешь. - Ну, Константин Эдуардович, это еще когда будет, - вздохнул Желвак. - И вообще - не говори гоп. Давай-ка еще по водочке. - Давайте, - неожиданно сказал по-русски Шервуд, - водка на здравье. Видимо, в процессе застолья он успел выучить часто повторяемое слово "давайте", которое вполне соответствовало простому английскому come on, и решил блеснуть знанием русского языка. - Во! - обрадованно воскликнул Желвак. - Уже выучил! Это, как его, прогресс! - Прогресс! - поддержал его Граф. - Ну, за прогресс! И они выпили за прогресс. Потом выпили за джинсы, за американцев на Луне, за подвеску Макферсона, а когда Желвак неожиданно предложил тост за развитие животноводства, в дверь тихо постучали. - Да, войдите, - сказал Граф, повернувшись к двери, и в кабинет бочком проскользнул Миха Гобсек. - Приветствую вас, Михаил, - учтиво сказал Граф, однако не встал и руки Гобсеку не протянул, а только гостеприимно показал глазами в сторону стола. Гобсек помялся у двери, затем смущенно кашлянул и, подойдя к указанному месту, осторожно опустился на краешек кресла. - Николай Иванович сказал, что у вас к нам какая-то новость. Слушаю вас. - Если позволите, я с самого начала. - Да, конечно, - кивнул Граф. - Это будет весьма правильно. Водочки? - Если позволите. - Конечно, позволю. Мало того, даже настойчиво порекомендую, потому что у нас тут не простая вечеринка, а особая. Тут, понимаете, такое дело… - говорил Граф, наливая Гобсеку, а заодно и всем остальным. - У меня брат нашелся. В самой что ни на есть Америке. Вот такой праздничек. - Ну, - оживился Гобсек, - за такое дело выпить сам Бог велел. Он взял рюмку и, посмотрев на братьев, восхищенно покачал головой: - Это надо же, из самой Америки… Ну, со свиданьицем! Он снова посмотрел сначала на Графа, потом на Шервуда и опрокинул рюмку в рот. Остальные последовали его примеру, а Гобсек занюхал водку корочкой хлеба и сказал: |