Книга Две невесты, страница 33 – Кристин Лестер

— Какого черта… — выдавила, наконец, она и скрипнула зубами, потому что челюсти снова сомкнулись, на этот раз непонятно отчего, от холода или от злости.

— Это я! Это я, ты узнаешь меня? — Он снова начал покрывать поцелуями ее лицо. — Как же хорошо, что ты цела… любимая моя.

Сильвию начал бить озноб. Говорить было практически невозможно.

— Что. Ты. Здесь. Делаешь?

Он поднес бокал с коньяком к ее губам:

— Выпей. Так будет лучше.

Она сделала глоток, но жидкость только обожгла пищевод, а теплее не стало.

— Мы приплыли за тобой. Ник там, пытается управлять. Такой шторм! Ты — безумная, если умчалась так далеко, одна…

— Холодно.

— Холодно? Сейчас. Сейчас. Вот я дурак! Сразу надо было…

Алекс начал сдергивать с нее мокрую одежду, и Сильвия в бессильной злобе закрыла глаза. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, иначе влепила бы ему сейчас увесистую затрещину! Зачем он раздевает ее?

— Холодно!!!

— Сейчас, я поменяю одежду. Ты вся мокрая… Господи, как же хорошо, что ты цела.

Алекс суетился, пытаясь укутать ее в шерстяной плед, очень колючий. Сильвия не сопротивлялась, исподтишка наблюдая за ним. Таким она его за все время их знакомства еще не видела. Он был какой-то совсем не тот. Совсем не Алекс — нахальный, самоуверенный и саркастичный. Это был какой-то другой Алекс, и Сильвия вдруг вспомнила, что в последний раз над ней так суетилась мама, когда она подхватила воспаление легких и с высоченной температурой лежала в бреду…

— Что с тобой? Сильвия, потерпи. Здесь нет запасной одежды, но, когда мы приплывем, я тебя…

Она отвернулась и вдруг тихо заплакала, вспомнив мать. Как хочется сейчас к ней! Вот кому бы она поплакалась и пожаловалась на все свои неудачи.

— Перестань, девочка моя. Любимая моя, все прошло. Все хорошо. Мы скоро вернемся на берег…

Он целовал ее щеки, скулы, губы. Невольно Сильвия стала отвечать на поцелуй: сначала нежно, потом с нарастающей страстью. Еще минута, и кровь пробежала по ее жилам горячей волной, тело отозвалось на ласки, и Сильвия притянула Алекса к себе.

Это было необходимо, чтобы согреться. Это была страсть, минутная, неудержимая как инстинкт, который обострился сейчас, на грани жизни и смерти. Она только что побывала по ту сторону и, вернувшись, хотела одного — быть кому-то нужной. Любить. А еще — согреться.

— Алекс, мне холодно…

Где-то там наверху Ник пытается вести яхту. А мы здесь занимаемся любовью. Это несправедливо, думала Сильвия, снова утопая в блаженстве.

Но это было недолго. Всего несколько минут. Она сама отстранилась от него и, завернувшись в плед, забилась в угол дивана.

— Что с тобой? Девочка моя, любимая…

Алекс придвинулся к ней и попытался обнять, но она со злостью откинула руку и затараторила:

— Я больше не твоя девочка, спасибо, что помог согреться, не придавай значения тому, что произошло сейчас.

— Как это?

— Очень просто. Это был вынужденный секс. Можно сказать, медицинская процедура. Надеюсь, что тебе это тоже принесло пользу.

— Что ты такое говоришь?! — Он схватил ее в охапку, как огромный букет, и принялся смотреть в глаза. — Ты из-за этой истории обиделась, да?

— Алекс… Пусти, мне больно! Алекс, это все в прошлом. Я больше не хочу говорить с тобой. Все.

— Но я люблю тебя. И это правда. И то, что я оказался… не тем, за кого поначалу себя выдавал. Просто это работа.

— А мне все равно. — Она сама удивилась, как холодно и равнодушно звучат ее слова.

— Я должен был сам тебе все объяснить. Жак не умеет разговаривать с женщинами. Просто я не успел: обстоятельства изменились слишком резко. Сильвия, прости меня.

— Я сказала, мне все равно. Где моя одежда?

— Какая одежда, Сильвия? Ответь мне. Я не верю, что тебе все равно.

— Зря.

— Нет! Я люблю тебя, ты любишь меня. И никаких обманов.

— Я тебя не люблю!

— Но как же тогда то, что между нами сейчас произошло?..

— Это — медицина.

— Перестань молоть чепуху. — Он снова обнял ее, посадил к себе на колени и принялся целовать.

— А ну пусти!

— Такое может быть, только когда люди любят друг друга. Такая «медицина» невозможна между посторонними.

Он был прав, и поэтому Сильвия разозлилась:

— Алекс, ты предал меня, ты поступил, как последний… Ты просто… Да у меня руки не двигались, иначе бы я сразу выгнала тебя! И вот! — Она вдруг с силой ударила его по щеке. — Вот что я хотела бы тебе сказать!

Она вскочила с его колен и стояла посреди каюты. Плед упал с ее плеч на пол, но ей было все равно, что она стоит голая.

— Но я же не врал тебе! Я просто не все говорил!

— Врал. И вот что, Алекс. Тебе просто не повезло: после Фрэнка мне надоело прощать подлецов! И давай закроем эту тему навсегда.

Сверху раздались тяжелые шаги. Сильвия быстро схватила плед и снова закуталась в него.

— Ну? — Ник, мокрый, в огромном сером плаще, подошел к ней и прижал к себе. — Слава богу, приплыли. Отшлепаю я тебя потом. Сначала дай посмотрю… Руки-ноги целы… Ладно, я пошел. Вы тут одевайтесь, и пойдемте на берег.

Сильвия послушно натянула мокрые джинсы, поверх снова накинула плед и пошла за отцом. Алекс остался сидеть на диване, горестно подперев голову руками.

Мадам Сиси не проявила никакого сочувствия, она, не выбирая выражений, отчитала Сильвию за самовольство и еще пригрозила вычесть деньги за испорченную лодку.

Теперь в пансионате остались только «свои»: Ник, Сильвия и Алекс. Полицейские увезли Люсьену, за ней уехал Людвиг.

— В, общем-то, твой Алекс тоже должен был ехать с ними в Париж, — ворчала старуха. — За Люсьеной, оказывается, охотился Интерпол, и в Штатах, и у нас. Громкое дело, между прочим, раскрыли. А пришлось тут с тобой канителиться.

— Я его ненавижу.

Сильвия переоделась в сухую одежду и вышла на лужайку. Ник давно собрал вещи и ждал ее возле машины.

— Ты остаешься?

— Нет. Подожди пять минут, соберу сумку.

Сильвия пошла к себе в комнату, невольно оглянувшись в сторону причала. Алекса нигде не было видно. Обиделся? Неужели он не придет? Неужели не попытается догнать, остановить? Неужели на этом действительно все закончится?

В какой-то странной тоске она опустилась на пол и так сидела несколько минут, внимательно глядя на кусок облупившейся краски возле стены.

«Я люблю тебя, ты любишь меня. И никаких обманов», — вспомнила она его слова. Любит ли она его? Возможно. Но даже то, что он спас ей жизнь, не искупает его вины.