Книга Мимолетное прикосновение, страница 8 – Стелла Камерон

Одним прыжком оказавшись на берегу, Антон обмотал швартовы вокруг зазубренной сваи.

— А теперь делай, что я велю. — И он без церемоний вытащил Линдсей из лодки, легко, как ребенка, поднял на руки и зашагал со своей ношей вверх по прибрежным дюнам.

— А что с лодкой? — ухитрилась выдавить она. — С бренди?

— Насчет этого не тревожься. Я провожу тебя через лес и один вернусь в бухту Солеваров.

— Но ведь там будут таможенники.

— Но не будет бренди. Я затоплю лодку среди скал, вернусь в бухту, горько стеная, что сардина нынче не ловится, и приду за товаром, когда все утихнет.

Антон все так же размашисто шагал, прижимая девушку к груди, пока не добрался до деревьев на вершине холма. Это уже были земли Трегониты, и оба они знали там каждый куст.

Опусти меня, — потребовала Линдсей. — Я не ребенок. Могу и сама идти.

— Даже с тобой на руках я все равно иду быстрее тебя, безразлично отозвался Антон. — Сколько раз я тебя носил, когда ты и в самом деле была ребенком.

И он продолжил путь через лес и вниз по крутому склону лощины за бухтой Солеваров, пока не остановился, наконец, под сенью деревьев очередной рощицы. Там он опустил девушку наземь возле старой кобылки, запряженной в телегу.

— Иди, — велел он.

Линдсей знала: он часто ни с того ни с сего вот так мрачнел и замыкался в себе. И каждый раз это происходило именно в моменты, когда они, казалось бы, были наиболее близки друг другу.

— Я отпрягу телегу, чтобы ты быстрее доехала, — добавил Антон.

— А здорово было. — Линдсей сгорала от желания поговорить о ночном приключении. Вот было бы замечательно рассказать о нем Саре. Но разумеется, об этом и думать не приходилось.

Если бы нас поймали, ты бы так не говорила, — буркнул ее товарищ. — Больше такого не повторится, Линии. Чем бы нам ни пришлось пожертвовать, но в море ты со мной больше не выйдешь. Ни за что нельзя рисковать тобой.

Ей показалось, что голос его звучит как-то странно, но славный Антон всегда вел себя так загадочно…

— Когда мне возвращаться за бочками?

— Я дам тебе знать. Калвин уж как-нибудь ухитрится с тобой связаться.

Калвин служил в Трегоните главным егерем. На службе Гранвиллов он провел без малого тридцать лет, но Линдсей знала, что теперь он остается в поместье лишь ради нее.

— Хорошо бы поскорей, — сказала она Антону. — Я… мне нужны деньги.

Тот уперся руками в бока.

— Я же тебе говорил. Я могу и подождать. Возьми деньги, что я отложил на…

— Нет! Ты ждать не можешь. Как-нибудь перебьюсь и тем, что есть. Это мой долг.

— Линдсей, тебе уже девятнадцать. — Антон поднял голову и замолчал. — Скоро стукнет двадцать.

— И что?

— Самое время для девушки… для молодой леди вроде тебя выйти замуж.

— Не бывать этому! — вскричала она, отворачиваясь и, в свою очередь, начиная возиться с оглоблями. — Никогда, ни за что. Я не могу сейчас выйти замуж. Это слишком опасно.

— Почему? — Антон схватил ее за плечо, но девушка не поднимала на него глаз. — Линии, почему ты говоришь такие ужасные вещи? Почему тебе опасно выходить замуж?

У Линдсей болезненно сжалось сердце. Какая неосторожность. Два года полнейшей тайны — и вдруг такая нелепая оговорка. Изобразив на лице беспечную улыбку, она засмеялась:

— О, да ты меня знаешь. Я всегда мелю чушь. Я ведь тебе говорила, что собираюсь уйти в монастырь.

В глазах Антона появилось какое-то темное, непонятное выражение.

— Было бы чертовски жаль.

Линдсей расправила плечи.

— Не тебе судить.

— Пожалуй, ты права. Если я правильно понял, у вас в дальнем доме поселился какой-то очень знатный господин?

Резкий поворот темы обескуражил Линдсей. После вчерашнего фиаско с Хаксли она пыталась, хотя и безуспешно, выбросить неожиданного гостя из головы.

— Нед говорит, он виконт.

— Нед слишком много болтает, — обрезала девушка, притворяясь, будто ей эта тема совсем неинтересна. — Виконт, бедненький, судя по всему, хочет залечить в глуши и уединении какие-то сердечные раны.

И она вздохнула, снова представив себе черные глаза, непокорные пряди волос и чуточку изогнутые губы.

Антон не шелохнулся.

— А с чего вдруг ты заговорил о виконте? — И с чего это ее сердце начинает биться так часто и неровно всякий раз, когда она вспоминает это сильное высокое тело, мимолетное прикосновение его пальцев к ее щеке? Вот и сейчас Линдсей невольно поднесла руку к лицу.

— С того, что… — Антон резко умолк, отвернулся и принялся помогать девушке отпрягать лошадь.

— Антон? — Она положила руку ему на плечо и ощутила, как напряглись его мускулы под ее пальцами.

— А тебе не кажется странным, что привыкший вращаться в светском обществе виконт, у которого, как мне говорили, денег куры не клюют и поместий больше чем предостаточно, вдруг воспылал жаждой поселиться в таком забытом Богом уголке?

— Я, например, эти края очень люблю.

— Я тоже. Но это тебе не Лондон.

Объясни, что ты имеешь в виду. — Линдсей с любопытством уставилась ему на спину.

Антон пожал широкими плечами.

— Разве не может оказаться, что кто-то упомянул ему, что здесь проживает некая очаровательная девушка? Разве его светлости не могло прийти в голову приехать сюда и самолично поглядеть на тебя?

— Глупенький, — рассмеялась Линдсей. — Даже если и так, теперь он меня уже видел. И если бы он и впрямь подыскивал себе изысканную леди, то, уж верно, передумал и не стал бы здесь задерживаться, правда? Антон промолчал.

— Ну как ты сам не понимаешь? А вместо этого он вернулся в город, чтобы уладить все формальности и провести следующие несколько месяцев здесь. Сказал, собирается что-то писать, размышлять и вести уединенную жизнь. Антон, он и вправду очень славный, и добрый… и очень привлекательный.

Она снова улыбнулась при воспоминании. Хаксли и вправду был именно такой. И поскольку Линдсей не сомневалась, что совершенно не в его вкусе и из всех женщин мира он обратил бы на нее внимание в последнюю очередь, то вывод напрашивался один, просто виконт точно так же вел бы себя даже с самой скучной дурнушкой.

Подняв голову, девушка обнаружила, что Антон повернулся к ней. С минуту он смотрел на девушку пристальным серьезным взглядом, а потом ухватил за талию и без долгих церемоний водрузил на лошадь. Поскольку Линдсей была в брюках, то уселась в седло по-мужски.

— Твое мнение о виконте меня совершенно не интересует, — решительно заявил он. — Я просто хочу, чтобы ты держалась от него подальше. Знаю я их, аристократов, им только дай поволочиться за невинными молоденькими девушками