Онлайн книга «Серная кислота»
|
– Но… Из-за меня у вас сегодня нет шоколада! – запинаясь, пролепетала Панноника. – Вы шутите, наверно! – запротестовала МДА-802. – Ведь столько недель он у нас был благодаря вам. – Вот именно, – заметил мужчина. – Если б не моя выходка, он был бы и сегодня. – Поскольку вы совершили подвиг, мы счастливы быть лишенными шоколада сегодня вечером, – воскликнула одна из женщин. – К тому же и шоколад не ахти. Не самая лучшая марка, – сказала МДА-802. Все покатились со смеху. – Спасибо, – пробормотала Панноника, внезапно устыдившись при мысли о свежей булочке, которую съела накануне, даже не вспомнив о товарищах. Ее так мучили угрызения совести, что она разделила свою черствую горбушку на всех, и те набросились на ее хлеб, не задавая вопросов. Телевизионщики не уставали восхищаться показателями: – Фантастика! Никогда, никогда мы не собирали столько народу! – Подумать только: все рукоплескали девчонке, а результат получился совершенно обратный. – Хоть бы она еще раз воззвала к зрителям! – У нее врожденный драматический дар. – Ей бы на телевидении работать! Общий гогот. Надзиратель Здена продолжала держать Паннонику без шоколада. Аудитория «Концентрации» продолжала расти. Если бы Панноника знала, что ее шаг будет иметь такие последствия, отчаяние, и без того невыносимое, ее бы сломило. Журналисты отмечали печальное выражение лица СКЗ-114. Многие писали о наказании, которому она, скорее всего, подверглась за свой поступок: «Мы обязаны последовать призыву Панноники! Она дорого заплатила за свой героизм». Рейтинг передачи вырос еще. В какой-то редакционной статье была выявлена удивительная закономерность: «Все вы – люди без чести и совести. Чем больше вы негодуете, тем больше смотрите». Этот омерзительный парадокс немедленно распространился по всем СМИ. Рейтинг подскочил выше некуда. Колумнист из вечерней газеты развил утреннюю тему: «Чем больше мы говорим о „Концентрации“, чем больше пишем о ее недопустимости, тем больше зрителей она собирает. Единственный выход – молчать». Призыв к молчанию получил оглушительный резонанс. «Замолчим!» – кричали обложки журналов. Ежедневная газета с огромным тиражом заполнила первую полосу единственным словом: «Молчание!» Радиоканалы сообщали всему свету, что больше не скажут ничего, ну просто совсем ничего на эту тему. Рейтинг взлетел до небес. * * * – Шоколада все нет? – спросил как-то вечером у Панноники один из мужчин за столом. – Прекратите! – одернула его МДА-802. – Увы! – ответила Панноника. – Ну и ничего страшного. Пустяки! – решительно заявил ЭРЖ-327. Панноника знала, что это неправда. Он, как и все, в шоколаде остро нуждался. Вроде бы действительно пустяки, но на протяжении многих недель эти крохотные ежевечерние кусочки шоколада были их основной энергетической подпиткой. И конечно, жалкий черствый ломоть и пустая баланда не могли восполнить нехватку бесценных калорий. С каждым днем Панноника чувствовала, что слабеет. – Может, вам еще раз воззвать к публике? – сказал ЭРЖ-327. – Чтоб мы остались еще и без хлеба? – взревел мужчина. – Как вам не стыдно? – воскликнула МДА-802. – Он не так уж неправ, – вмешалась Панноника. – После моего обращения прошло две недели, и, как видите, кроме исчезновения шоколада, никакого действия это не оказало. – Откуда нам знать? – сказал ЭРЖ-327. – Мы понятия не имеем, что творится на воле. Может, «Концентрацию» давно уже никто не смотрит. Может, мы накануне освобождения. – Вы верите? – с улыбкой спросила Панноника. – Я, например, верю, – сказала МДА-802. – Знаете, есть такая восточная поговорка, по-моему, она очень подходит: «Не опускай руки, ибо рискуешь сделать это за минуту до того, как произойдет чудо». Назавтра Панноника быстро шепнула на ухо Здене: «Сегодня ночью». Результат не заставил себя ждать. Около четырех часов пополудни в карман лагерной робы опустились две плитки шоколада. Панноника весь день не находила себе места. Когда вечером за столом она показала шоколад, раздались радостные возгласы. – Санкции сняты! – крикнул кто-то. – Тише! Подумайте о других столах! – сказала Панноника. – А почему вы не потребуете шоколада на всех? – возмутился тот, кому она сделала замечание. – Вы полагаете, я могу что-то требовать? – спросила она, чувствуя, как в ней поднимается гнев. – Подумали бы, прежде чем выдавать такую ахинею, – сказал спорщику ЭРЖ-327. – Если уж торгуешь своими прелестями, то имеет смысл назначить цену повыше, разве нет? – процедил тот, не в силах признать свою неправоту. Панноника вскочила: – И как же, по-вашему, я зарабатываю этот шоколад? – Это уж ваше дело! – Ну нет, – сказала она. – Если вы его едите, вас это тоже касается. – Нисколько. Я ничего у вас не просил. – Вы даже не сутенер, вы хуже. А я еще рисковала жизнью, чтобы накормить такую скотину, как вы! – Ну-ну, нашли крайнего! Все наши считают так же. Раздался дружный вопль негодования, долженствующий опровергнуть это заявление. – Не верьте им, – продолжал мужчина. – Они просто не хотят портить с вами отношения, чтобы получать шоколад. Я всего лишь сказал вслух то, что они думают про себя. И потом, вы, видимо, не понимаете: нам совершенно все равно, как вы его добываете, этот шоколад. На войне как на войне. – Не смейте говорить «нам», имейте мужество сказать «мне», – обрезал его ЭРЖ-327. – Не вам меня учить. У меня одного хватило смелости высказать то, о чем остальные молчат. – Самое поразительное, – заметила Панноника, – что вы этим еще и гордитесь. – Человек имеет право гордиться, когда говорит правду, – заявил мужчина, высоко подняв голову. На Паннонику снизошла благодать: она вдруг увидела, как смешон ее обидчик, и расхохоталась. Это оказалось заразительно, весь стол покатился со смеху, отпуская шутки на его счет. – Смейтесь, смейтесь, – огрызнулся он. – Я за свои слова отвечаю. Правда никому не нравится. И я прекрасно понимаю, что отныне мне больше шоколада не будет. – Успокойтесь, – возразила Панноника. – Вы будете по-прежнему получать свою, положенную вам, как вы считаете, долю. |