Онлайн книга «Ртуть»
|
– Не знаю, стоит ли придавать, такое значение именам. Нам ведь их дали наобум. – А я думаю, что в имени заложена судьба. Вот у Шекспира. Джульетта говорит, что ее Ромео, зовись он иначе, был бы так же прекрасен. Но сама она служит доказательством обратного – она, чье чудесное имя стало мифом. Если бы Джульетту звали… ну, не знаю… – Джозианой? – Да, если бы ее звали Джозианой, ничего бы не вышло! Обе рассмеялись. – Сегодня хорошая погода, – сказала медсестра, массируя Хэзел. – Мы могли бы выйти и прогуляться по острову. Девушка побледнела. – У меня нет сил. – Вам полезно проветриться, не все же сидеть в четырех стенах. – Я не люблю выходить из дому. – Жаль. А мне так хотелось погулять по берегу моря. – Идите одна. – Без вас неинтересно. – Нет, и не просите. «Вот дурочка! – негодовала Франсуаза. – Вне этих стен мы могли бы, по крайней мере, поговорить свободно». – Я вас не понимаю. На острове никого нет. Если мы выйдем, вас никто не увидит. Бояться нечего. – Не в этом дело. Однажды я вышла прогуляться. Я была одна, но все время чувствовала чье-то присутствие. Оно преследовало меня. Это было так страшно. – У вас слишком богатое воображение. Я каждый день хожу пешком от пристани до дома и ни разу не встречала призраков. – Это не призрак. Это чье-то присутствие. Гнетущее присутствие. Больше я ничего не могу вам сказать. У медсестры вертелся на языке вопрос, слышала ли девушка о прежней любовнице Лонкура. Она задала его окольным путем: – Мне очень нравятся ваши белые ночные сорочки. – Мне тоже. Это Капитан мне их подарил. – Они великолепны. Какое качество! Я никогда не видела таких в продаже. – Это потому, что они старинные. Капитан сказал, что они достались ему от матери. «Она ничего не знает», – заключила медсестра. – Грустно иметь такие красивые сорочки, когда ты сама безобразна. Их следовало бы носить той, чье лицо – само совершенство. – Только не начинайте опять жаловаться, Хэзел! – Мне хочется подарить вам одну, вам так пойдет. – Я ее не приму. Нельзя передаривать подарки. – Ну, тогда разрешите мне хотя бы сказать вам: вы красивая. Очень красивая. Доставьте мне удовольствие: пользуйтесь своей красотой и радуйтесь ей. Это великий дар. Перед тем как направиться к пристани, Франсуаза прошлась по берегу. Ей хватило двадцати минут, чтобы обойти остров. Медсестра была не из тех, кто верит в потустороннее. Она знала, что двадцать лет назад здесь утонул человек, и ей не пришлось искать иррациональных объяснений гнетущему чувству, которое навевали эти места. Вопреки своим ожиданиям никакой могилы она не обнаружила. «И в самом деле, глупо искать ее здесь! Лонкур не стал бы так рисковать. Если бы ставили надгробье везде, где кто-то покончил с собой, и земля и море превратились бы неплотные кладбища». Однако со стороны, обращенной к Нё, Франсуаза заметила выдававшийся далеко в море каменный выступ в форме стрелы. Она долго смотрела на него: хотя она ничего не знала наверняка, у нее почему-то сжалось сердце. На следующий день, прибыв на остров, она встретила Капитана, который куда-то собирался. – Мне нужно в Нё, уладить кое-какие дела. В виде исключения катер сегодня сделает лишний рейс. Не бойтесь, он будет здесь вовремя, чтобы отвезти вас на материк. Я оставляю вас одну с нашей милой больной. Медсестре подумалось, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она испугалась, заподозрив ловушку, и пошла к дому как можно медленнее, чтобы видеть, как Лонкур поднимается на борт. Когда катер отчалил, она закрыла за собой дверь и бросилась в курительную. Она выдвинула все ящики стоявшего там секретера. Среди бумаг ей попались старые фотографии; на одном портрете стояла дата; 1893 – «год моего рождения», – промелькнуло у нее в голове, и тут она увидела ангельски прекрасное лицо молодой девушки. На обороте чернилами было написано имя: «Адель». Франсуаза рассмотрела портрет: девушке было на вид лет восемнадцать. Она была так свежа и прекрасна, что дух захватывало. Непрошеная гостья вдруг вспомнила, что Лонкур был не единственным тюремщиком в этом доме. Она закрыла ящики и поднялась к своей пациентке. Та ждала ее, бледная, как полотно. – Вы опоздали на десять минут. – Разве это причина, чтобы встречать меня с таким лицом? – Вы не понимаете! Вы – единственное событие в моей жизни. Раньше вы никогда не опаздывали. – Я просто прощалась с Капитаном, он уехал до вечера на материк. – Уехал? А мне он ничего не говорил. – Он сказал, что ему нужно уладить какие-то дела. К вечеру он вернется. – Как жаль. Лучше бы он не возвращался и поручил вам посидеть со мной эту ночь. – По-моему, вы не нуждаетесь в сиделке, Хэзел. – Я нуждаюсь в подруге, и вы это прекрасно знаете. Когда я была маленькой, Кэролайн нередко оставалась ночевать у меня. До самого утра мы рассказывали друг другу истории, придумывали всякие игры, смеялись. Мне так хочется, чтобы это вернулось. – Нам это уже не по возрасту. – Какая же вы зануда! Пока девушка держала во рту термометр, медсестра собиралась с мыслями, чтобы задать ей несколько вопросов. Увы, она подозревала, что Лонкур мог оставить на посту у слуховой трубы кого-нибудь из своих ищеек. Ей оставалось только надеяться, что никто не видел, как она выходила из курительной. – Тридцать восемь. Франсуаза зашла на минутку в ванную, вернулась и приступила к привычному массажу. Она уже убедилась, что Хэзел всегда говорила с ней свободно, не подозревая, что старик подслушивает их разговоры; теперь ей хотелось выведать у девушки еще кое-что. И медсестра начала невинным голосом: – Я думала о нашем вчерашнем разговоре. Пожалуй, вы правы; имена – это важно. Есть такие, что навевают мечты. А какое ваше любимое женское имя? – Раньше было Кэролайн. Теперь – Франсуаза. – Вы путаете вкусы с привязанностями. – Это правда, но только отчасти. Например, если бы вас звали Джозианой, это имя не стало бы моим любимым. – А разве нет имен, которые вы бы любили, хоть никогда и не встречали людей, носивших их? – продолжала старшая подруга, надеясь, что страж, который наверняка их слушает, не придерется к этим вопросам, далеким от медицины. |