Книга Развод и девичья фамилия, страница 41 – Татьяна Устинова

– Лучше захоти. – Леша ласково улыбнулся. – Чтоб я тебя не заставлял. И давай на будущее договоримся, лапочка. Еще раз выставишь меня идиотом перед кем-нибудь, пеняй на себя. Поняла?

Он соскочил со стола и пошел к дверям, но остановился и оглянулся.

– Сегодня вечером ты идешь со мной прошвырнуться, – заявил он, – давай звони мамочке и говори, что ты занята. И занята будешь долго, всю ночь. Я тебя жду в семь у твоей машины.

– Леша, слава богу, – торопливо проговорила в коридоре Магда Израилевна, – скорей, тебя Батурин спрашивает. Что ты прохлаждаешься, не знаешь, какой у нас сегодня день?! Аллочка, вы тоже ничем не заняты? Я сейчас сброшу на ваш компьютер фотографии, нужно к каждой придумать маленький текст. Справитесь?

– Справлюсь, – угрюмо ответила Аллочка.

Ей хотелось плакать, и она совсем не знала, что теперь делать.

Кира ввалилась в квартиру, швырнула портфель и плюхнулась на пол. Рядом с портфелем.

Из глубины квартиры показался Тим. У него было настороженное лицо, уши торчали, и волосы с одного боку примяты, должно быть, с утра.

– Мам, ты чего?

– Ничего. Устала.

– А почему ты на полу сидишь?

– Потому что я устала.

– А… ничего плохого не случилось?

Все плохое случилось вчера, когда застрелили Костика. Почти у нее под дверью застрелили, а сегодня они с Батуриным ездили к его родителям. Только что вернулись. С ними ездил милиционер по фамилии Гальцев.

Вспоминать об этом было тошно. Так тошно, что Кира закрыла глаза и взялась за влажный лоб, чтобы немножко утихомирить черную птицу, которая долбила ее лоб изнутри.

– Где Валентина?

– Она ушла, мам. Я сказал, что она вполне может уйти. Она к врачу пошла, у нее этот… склероз.

– Ревматизм, – поправила Кира автоматически. – Почему она мне не позвонила? Ах, да…

Она выключила телефон, когда поехала к родителям Костика. И Батурин выключил.

Родители все равно ничего не заметили бы, даже если бы их телефоны звонили непрерывно.

Когда Кира в сопровождении капитана Гальцева спускалась к машине, тот спросил у нее, как бы между прочим, когда Костик стал ее любовником и почему они расстались.

Костик никогда не был ее любовником. Поэтому они никогда не расставались.

За всю жизнь у нее появился только один любовник – Сергуня. До него был Сергей – муж, любовник, все на свете.

– Мам, хочешь есть? – Тим придвинулся поближе. – Валентина мяса натушила и сделала такую штуку с картошкой.

Кира не хотела есть, но сказала, что хочет, чтобы не пугать Тима.

– А… папа где?

– Я не знаю.

Лицо у него вытянулось.

– Как? Он же сказал, что к тебе на работу поедет!

– Он был у меня, но потом уехал, и я его больше не видела. Я не могла с ним заниматься, у меня выдался очень трудный день.

– И он тебе не позвонил? – упавшим голосом спросил Тим.

– Нет, – отчеканила Кира, – с чего ты взял, что он должен мне звонить? Что ты все придумываешь, Тимка?! Я тебя умоляю, остановись. Ты ведь уже большой.

– Ну и черт с вами! – неожиданно злобно закричал сын.

Отец ужасно его обманул. Он сказал, что приедет, а уже почти восемь, и, конечно, он не приедет, и весь хитрый и тонкий план рухнул, а он так старался, так верил в свой план!..

– Тим, мы сто лет назад развелись. У многих родители разводятся, не только у тебя!

– Плевать мне на многих! – заорал ее ребенок и сделал неприличный жест. – Мне на всех плевать!

– Тим!

Он повернулся к ма.тери спиной и хотел гордо уйти в свою комнату, но не выдержал и зарыдал. Зарыдал постыдно, громко, на всю квартиру.

Как же так?.. Зачем отец его обманул? Он никогда не врет, его отец! Он сказал, что вечером приедет к ним, а козлина не приедет, и Тим проводил его до двери и долго смотрел с балкона вниз, на огни машины, пока Валентина не загнала его обратно в комнату. Оставшиеся полдня он просидел как на иголках, караулил телефон и даже уроки сделал, чтобы порадовать мать, когда она вернется с работы, и даже к Илье не пошел, потому что отец мог звонить, а он так его обманул!..

Мягкие, вкусно пахнущие духами и сигаретным дымом руки обняли его за голову и прижали к себе. Он стал вырываться, выкручиваться и даже топнул ногой, но жалость к себе и обида на весь мир пересилили гордость, и он обнял мать, и начал унизительно всхлипывать, и тереться лицом о черную ткань водолазки, которая тоже пахла так привычно и славно, и стал пристраивать голову на круглое плечо и подставлять щеку, чтобы мать поцеловала его, и она тоже заплакала, и ее слезы капали ему на макушку и на шею и были такими горячими, что он наконец перепугался.

– Мам, ты чего?

– Ни… ничего.

– Мам, ты… перестань.

– Сейчас перестану.

Но она не перестала, а заплакала еще громче, и Тим вместе с ней, и, обнявшись, они оба уселись на пол, рядом с брошенным портфелем, и подвывали, и утирались, и тыкались друг в друга лбами.

Как открылась дверь, ни один из них не заметил.

– Господи боже мой, – сказал отец в изумлении, – что здесь такое? Вы что, с ума сошли?

Тим не поверил, что он приехал.

Он моментально перестал рыдать, икнул от недавнего горя и уставился на Сергея, приоткрыв рот.

Отец стащил ботинки, швырнул на вешалку куртку, подошел и присел рядом с ними.

– Чего вы ревете?

Ни за что на свете Тим не признался бы ему, что он ревет из-за него. Из-за того, что его так долго не было.

– Мама… расстроилась, – пробормотал он и шмыгнул носом. От счастья он не мог смотреть на отца, косил в сторону, – и я вместе с ней.

– Он думал… что… ты… не… приедешь, – всхлипывая, выговорила Кира, – он… решил, что… ты… его… надул. Ты что, не мог ему позвонить, идиот проклятый?!

Потянулась, обняла Сергея за шею так, что ему пришлось опереться рукой, чтобы не упасть, уткнулась носом в его шею и зарыдала с удвоенной силой. Сергей прижал ее к себе.

– Ну-ну, – тихо сказал он и покачал ее из стороны в сторону, – были у родителей, да?

Кира кивнула, не поднимая головы.

Сергей гладил ее по спине и по коротко выстриженному затылку, потом тихонько подвинулся и сел, прислонившись спиной к стене, чтобы удобнее было ее гладить, а с другой стороны к нему привалился Тим, который от переизбытка чувств сопел, как паровоз, и все отводил глаза.