Онлайн книга «Жена путешественника во времени»
|
– Почти целый день. – Но дело того стоило? – вздыхает Генри. – День волнения за несколько восхитительных часов? – Да. Это был один из лучших дней в моей жизни. Я замолкаю, вспоминая. Я часто вспоминаю лицо Генри надо мною, в окружении голубого неба, и чувство, что он во мне. Я думаю об этом, когда он исчезает и когда мне трудно заснуть. – Расскажи… – М-м? Мы сидим в обнимку, для тепла, для уверенности. – Что случилось, когда я ушел? – Я собрала все, привела себя в более или менее приличный вид и пошла обратно в дом. Поднялась наверх, никого не встретив, и залезла в ванну. Через какое-то время Этта начала стучать в дверь, чтобы узнать, почему это я сижу в ванной посреди белого дня, и я сказала, что чувствую себя неважно. Так оно и было… в своем роде. Все лето я провела, слоняясь без цели, много спала. Читала. Я вроде как ушла в себя. Писала тебе письма. Жгла их. На некоторое время бросала есть, и мама тащила меня к терапевту, и я опять начинала есть. В конце августа родители сказали мне, что если я не «воспряну духом», то в институт осенью не пойду, и я быстренько воспрянула, потому что единственной целью тогда для меня было выбраться из дома и поехать в Чикаго. Учиться было классно; что-то новое, у меня была квартира, и я полюбила город. У меня было о чем подумать кроме того, что я не знала, где ты и как тебя найти. Но к тому времени, когда я тебя встретила, я была уже в порядке: у меня была работа, друзья, поклонники… – Да? – Конечно. – И ты с ними… встречалась? – Ну да. Встречалась. Дух исследования… И потом, время от времени я бесилась, что ты где-то там встречаешься с другими женщинами. Но это было что-то вроде черной комедии. Я куда-нибудь шла с замечательным мальчиком из колледжа и весь вечер думала о том, как это все скучно и несерьезно, и смотрела на часы. Перестала ходить с ними где-то после пятой попытки, потому что видела, что ужасно раздражаю их. Кто-то в колледже пустил слух, что я лесбиянка, и у меня появилась куча поклонниц. – Да, представляю тебя лесбиянкой. – Так, веди себя прилично, не то такой и стану. – Я всегда хотел быть лесбиянкой. – Генри выглядит сонно, глаза полуприкрыты; это нечестно, когда я вся завелась и готова прыгнуть на него. Он зевает и продолжает: – Ну, то есть не на все время. Слишком много хирургии. В голове я слышу голос отца Комптона за решеткой исповедальни, он тихо спрашивает, хочу ли я в чем-нибудь покаяться. Нет, твердо отвечаю я. Не хочу. Это была ошибка. Я была пьяна, и это не считается. Добрый отец вздыхает и задергивает занавеску. Исповедь окончена. Моя епитимья – лгать Генри из-за этой ошибки, пока мы оба живы. Смотрю на него, счастливо дремлющего, удовлетворенного мною, только молодой, и представляю себе Гомеса, спящего, в спальне, утром. Картинка проносится в памяти. Это была ошибка, Генри, без слов говорю я ему. Я ждала, меня подловили, только однажды. Скажи ему, говорит отец Комптон или еще кто-то, в моей голове. Я не могу, отвечаю я. Он возненавидит меня. – Эй, – нежно говорит Генри. – Ты где? – Думаю. – Ты такая грустная. – Тебя никогда не волнует, что все самое волнующее уже случилось? – Нет. Ну, немного, но это не то, о чем ты думаешь. Я по-прежнему иду через время, о котором ты вспоминаешь, поэтому для меня оно еще не прошло. Меня волнует, что мы здесь и сейчас не так внимательны. То есть когда перемещаешься во времени, вроде как сжимаешься, поэтому… меня больше волнует, что происходит, когда я там, и почему-то это кажется важнее, и иногда я думаю, что, если бы я мог быть все время здесь и сейчас, все было бы гораздо лучше. Но недавно были классные события. – Он улыбается такой жизнерадостной прекрасной улыбкой, такой невинной, что я возвращаю свою вину обратно, в маленькую коробочку, где я держу ее свернутой, как парашют. – Альба. – Альба само совершенство. И ты само совершенство. Как бы я тебя ни любил тогда, эта совместная жизнь и то, что мы знаем друг друга… – В горе и в радости… – То, что есть тяжелые времена, делает это более реальным. Это та реальность, которая нужна мне. «Скажи ему, скажи ему». – Даже реальность может быть ужасно нереальной… «Если я хочу сказать, сейчас самое время. Он ждет. Я просто… не могу». – Клэр? Я жалко смотрю на него, как ребенок, пойманный на лжи, и потом говорю, почти неслышно: – Я тебе изменила. У Генри мертвеет лицо, он не верит. – С кем? – спрашивает он, не глядя на меня. – С Гомесом. – Почему? – Генри замирает, ожидая удара. – Я была пьяная. Это случилось на вечеринке, Кларисса была в Бостоне… – Подожди. Когда это было? – В девяностом году. Он начинает смеяться: – О боже. Клэр, черт, не делай так больше. «В девяностом году». Господи, я думал, ты скажешь, что это было, ну, неделю назад. Я слабо улыбаюсь. Он продолжает: – Не то чтобы меня это сильно радовало, но, поскольку я сам сказал тебе, что ты можешь встречаться с другими и пробовать, не могу же я… не знаю. Он начинает метаться. Встает и начинает ходить по мастерской. Я ушам своим не верю. Пятнадцать лет я замирала от ужаса, что Гомес ему расскажет, проявив свою нечеловеческую бестактность, а Генри все равно. Или нет? – И как это было? – спрашивает он довольно буднично, стоя спиной ко мне у кофеварки. Осторожно подбираю слова: – Не так. В смысле, не хочу обижать Гомеса… – Ой, да ладно тебе. – Это все равно что быть в магазине фарфора и пытаться отвертеться от быка. – Он больше меня, – заявляет Генри категоричным тоном. – Сейчас уже не помню, но тогда никакого изящества в нем не было. Вообще-то, он курил, когда трахал меня. – Генри морщится. Я встаю и подхожу к нему. – Прости. Это была ошибка. – Он притягивает меня к себе, и я говорю тихо, в его воротник: – Я ждала очень терпеливо…– Не могу продолжать. Генри гладит меня по волосам. – Все в порядке, Клэр. Все не так уж плохо. «Интересно, сравнивает ли он ту Клэр, с которой только что был, из 1989 года, со мной теперешней, которую он обнимает». И как будто читая мои мысли, он спрашивает: – Еще сюрпризы будут? – Нет. – Боже, ты умеешь хранить секреты. Мы смотрим друг на друга, и я могу сказать, что отдалилась от него. |