Онлайн книга «Жена путешественника во времени»
|
Кларисса смеется. Появляются Кэтрин и Амелия, и мы прекращаем разговор о мировой анархии посредством искусства и начинаем восхищаться вечерними платьями друг друга. (20:50) ГЕНРИ: Дом полон родных и близких, некоторых из них я не видел после операции. Ли Джейкобс, арт-дилер Клэр, тактична и приветлива, но мне трудно выдержать жалость в ее глазах. Селия удивляет меня тем, что подходит прямо ко мне и протягивает руку. Я ее пожимаю. – Мне жаль видеть тебя таким, – говорит она. – Ну зато ты выглядишь потрясающе, – отвечаю я. И не вру. Волосы забраны очень высоко, и она одета во что-то блестящее, синее. – Угу,– говорит Селия своим коронным сладким голосом. – Мне больше нравилось, когда ты был плохим и я могла просто ненавидеть твою тощую белую задницу. – А, старые добрые времена, – смеюсь я. Она копается в сумочке. – Я нашла это давным-давно в вещах Ингрид. Думала, Клэр это заинтересует. Селия дает мне фотографию. На ней я году, наверное, в 1990. Волосы длинные, я смеюсь, стоя без рубашки на Оук-стрит-бич. Фотография классная. Не помню, когда Ингрид сделала этот снимок, но, в конце концов, было столько моментов, связанных с Ингрид, которые сейчас и не упомнить. – Да, думаю, ей это очень понравится. Memento mori [105] .— Я отдаю ей фотографию. – Ты не умер, Генри Детамбль, – зло смотрит на меня Селия. – Я не так далек от этого, Селия. – Ну,– смеется Селия,– если попадешь в ад раньше меня, займи мне место рядом с Ингрид. Она резко поворачивается и идет искать Клэр. (21:45) КЛЭР: Дети набегались и объелись, и теперь они сонные и больные. Прохожу в коридоре мимо Колина Кендрика и спрашиваю, не хочет ли он вздремнуть; он очень важно отвечает, что хочет остаться со взрослыми. Я тронута его вежливостью и юной красотой, его застенчивостью в разговоре со мной, хотя он знает меня всю жизнь. Альба и Надя Кендрик не так сдержанны. – Ма-а-ам, – блеет Альба, – ты же сказала, что мы можем остаться! – Конечно, но разве вы не хотите ненадолго прилечь? Прямо перед полночью я разбужу вас. – Не-е-ет. Кендрик слушает этот диалог, я пожимаю плечами, а он смеется. – Упорная парочка. Хорошо, девчонки, давайте вы пока тихонько поиграете в комнате Альбы. Они уходят, ворча. Мы знаем, что через несколько минут они будут счастливо играть. – Рад увидеть вас, Клэр, – говорит Кендрик, когда подходит Алисия. – Привет, Клэр. Посмотри-ка на папу. Смотрю по направлению взгляда Алисии и вижу, что наш отец флиртует с Изабель. – Кто это? – О господи, – смеюсь я. – Это Изабель Берк. Начинаю описывать сексуальные наклонности Изабель. Мы так смеемся, что почти дышать не можем. – Ну, здорово. О, прекращаем,– говорит Алисия. К нам подходит Ричард, привлеченный нашей истерикой: – Что такого смешного, bella donnas [106] ? Мы трясем головами, продолжая хихикать. – Они издеваются над тем, как заигрывает их отец, – говорит Кендрик. Ричард кивает, смущенный, и спрашивает Алисию о расписании ее весенних концертов. Они удаляются по направлению к кухне, болтая о Бухаресте и Бартоке. Кендрик по-прежнему стоит около меня, хочет сказать что-то, чего я не хочу слышать. Я говорю, что мне нужно идти, и он берет меня за руку. – Подождите, Клэр… Мне жаль,– говорит он. – Все в порядке, Дэвид. Секунду мы смотрим друг на друга. Кендрик качает головой и шарит по карманам в поисках сигарет. – Если когда-нибудь захотите прийти в лабораторию, я бы показал, что делаю для Альбы… Я оглядываюсь, ищу Генри. В гостиной Гомес показывает Шерон, как танцевать румбу. Кажется, все веселятся от души, но Генри нигде не видно. Я не видела его уже по меньшей мере сорок пять минут и чувствую сильное желание его найти, убедиться, что он в порядке, убедиться, что он здесь. – Простите, – говорю я Кендрику, который смотрит так, как будто хочет продолжить разговор. – В другой раз. Когда будет потише. Он кивает. Появляется Нэнси Кендрик с Колином на буксире, и разговор становится невозможным. Они пускаются в шумное обсуждение хоккея на льду, а я исчезаю. (21:48) ГЕНРИ: В доме стало слишком жарко, и мне нужно остыть, поэтому я сижу на закрытом переднем крыльце. Слышу, как в гостиной разговаривают люди. Падает плотный быстрый снег, прикрывая все машины и кусты, смягчая их резкие углы и заглушая шум движения. Прекрасная ночь. Открываю дверь между крыльцом и гостиной. – Эй, Гомес. – Да? – спрашивает он, подбегая и высовывая голову из-за двери. – Пойдем наружу. – Да тут чертовски холодно. – Пойдем, старый больной глава городского совета. Что-то в моем голосе заставляет его послушаться. – Хорошо, хорошо. Секунду. Он исчезает и через несколько минут возвращается в пальто, приносит и мое. Когда я просовываю в него руки, он предлагает мне фляжку. – О нет, спасибо. – Водка. Волосы на груди дыбом встанут. – С успокоительным не пойдет. – А, да. Быстро мы забываем. Гомес провозит меня через гостиную. У верхней ступеньки он вынимает меня из кресла, и я еду у него на спине, как ребенок, как обезьянка, мы выходим за дверь, на улицу. Холодный воздух напоминает скелет. Чувствую запах алкоголя в дыхании Гомеса. Где-то там, за натриевыми парами Чикаго, сияют звезды. – Товарищ. – А? – Спасибо за все. Ты был лучшим… Не могу видеть его лицо, но все равно понимаю, что Гомес застыл под всеми слоями одежды. – О чем это ты? – Моя старуха уже точит косу, Гомес. Время вышло. Игра окончена. – Когда? – Скоро. – Как скоро? – Не знаю, – вру я. «Очень, очень скоро». – В любом случае, я просто хотел сказать… я знаю, что иногда я был настоящим мерзавцем. – (Гомес смеется.) – Но это было здорово. – (Я останавливаюсь, еле сдерживаясь от слез.) – Это было действительно здорово. Мы стоим, невразумительные американские особи мужского пола, дыхание замерзает перед нами крошечными облачками, возможные слова остались непроизнесенными, и наконец я говорю: |